Цотнэ, или падение и возвышение грузин
Шрифт:
— Наверное, узнал о моей болезни и хочешь отправить со мной на тот свет письмо к своим должникам.
— Нет, князь, по такому делу я не стал бы беспокоить столь высокопоставленного человека. Просто я веду караван из Тьмутаракани и решил завернуть к вам. При вашем дворе продам часть товаров, да и тебя давно не видел. Решил также кое-что преподнести вам и вашей супруге. Хвала господу, что вижу всех вас во здравии на радость нам и на горе врагам.
— Спасибо, дорогой Мартирос! Теперь мне лучше, кажется, я поправился. Добро
Приказчики Мартироса принесли подарки. Правитель и его супруга поблагодарили торговца и накрыли богатый стол.
— Целый месяц на корабле, на море. Погода испортилась и чуть было рыбам не достались все мои товары и мои старые кости. Едва добрались до Фазиса, но измучились. Без причала никак не могли пристать к берегу. Эх, жаль! Помню, как вы там порт соорудили!
Мартирос коснулся больного места Цотнэ, и он побледнел.
— Тогда и ты был на волосок от смерти?
— Да, так оно было! — махнул рукой Цотнэ.
— Вы, кажется, и сегодня не знаете, чьих рук это злодеяние?
— Старая история, не стоит о ней говорить!
— Как это не стоит, князь! Если бы этого не случилось, Грузия уподобилась бы Венеции. Вы господствовали бы на море, и нам была бы от этого прибыль!
— Не время об этом вспоминать, — горько усмехнулся Цотнэ, поднял чашу, пожелал гостю доброго здоровья и поздравил со счастливым приездом.
— Ты спишь, Краваи? — спросил Цотнэ.
— Нет, господин, когда ты не спишь, и мне не спится!
— Хочу спросить у тебя совета.
— Прикажи, господин! — превратилась в слух Краваи.
— Мне нужны деньги и довольно много. Почему и для чего, об этом не спрашивай. Общее дело, и я поклялся на иконе, что не скажу никому. Ты разумная женщина и не обидишься.
— Как посмею обижаться…
— Бог, как на блюдечке, преподнёс мне этого купца. Он, кажется, не обидит меня отказом, но и на слово не поверит.
— Отдадим ему мои драгоценности в залог, — не задумываясь, сказала Краваи.
— Если тебе не жаль… Мне трудно было сказать…
— Жаль? А для чего они мне нужны, если я не поступлюсь ими ради твоего дела!
— Нет, они ведь не пропадут. Отдадим в залог, а потом выкупим, как только я продам земли или другое имущество.
— Ты об этом не печалься, князь. Эти драгоценности дарил мне ты. Дай бог, чтоб они пошли на доброе дело.
— Спасибо, Краваи, я знал, что ты так скажешь, — обнял её Цотнэ.
— Не только драгоценности, вся моя жизнь принадлежит тебе. И её ты можешь взять, когда она будет нужна. Возьми и её… — шептала, расчувствовавшись, Краваи.
На другой день, помолившись в Мартвили и плотно закусив, купец по приглашению Цотнэ явился во дворец, и они с Цотнэ уединились в укромной комнате.
— Как раз вовремя ты явился, друг мой Мартирос. Если б ты не пожаловал сюда, я бы сам
Мартирос навострил уши, догадался, что должно последовать за этим привычным вступлением.
— Для чего понадобилась моя старая голова?
— О-о, очень понадобилась, Мартирос! Кроме тебя, не к кому мне идти. И в другие времена ты помогал мне, и я всегда вовремя возвращал свой долг.
— Сколько надо? — без околичностей спросил торговец.
Цотнэ назвал ему требуемую сумму.
От неожиданности Мартирос даже подпрыгнул, не поверив своим ушам.
— Ты что, войско собираешься нанимать? — вырвались у Мартироса вещие слова.
— С тех пор, как нам покровительствует монгольский хан, помоги ему господь, грузины не только не нуждаются в наёмном войске, но и собственного иметь не надо. Подати надо платить и, не скрою от тебя, дочь выдаю замуж.
— Это хорошее дело, поздравляю. Но столько тебе не понадобится.
— Понадобится, Мартирос. Нужно. Не думай, что прошу под честное слово. В залог отдам драгоценности моей жены… Краваи! — позвал Цотнэ.
Двери отворились, и вошла, не вошла, а вплыла лучезарная супруга правителя, поклонилась гостю и улыбнулась так, что много повидавший на своём веку торговец и тот растаял. Краваи подошла к столу, подала шкатулку и, собираясь уходить, ещё раз одарила купца пленительной улыбкой, слегка поклонилась и вышла из комнаты.
Опытный торговец сразу же оценил богатое убранство и украшения Краваи, её очаровательную внешность и редкое обаяние. Мужу такой жены, конечно, денег не хватит, подумал, уже смягчившись, он и, улыбаясь, спросил у Цотнэ:
— На какой срок занимаешь такие большие деньги?
— В конце года верну сполна.
Цотнэ перевернул шкатулку, и на стол вывалилась куча драгоценных камней, золотых колец, браслетов, брошек и серёг.
— Этот клад должно быть стоит дороже тех денег, которые я прошу. Даю тебе в залог.
— Залога мне не надо. Как я посмею взять в залог украшения госпожи! — Мартирос отодвинул от себя рукой драгоценности: — Из всего этого возьму только один алмаз!
Мартирос взял крупный камень и положил его себе на ладонь. — Возвращу его, когда рассчитаемся. Сейчас у меня таких денег нет, дам пока только половину. Другую половину отсчитаю в Аниси, когда приедешь к нойонам.
Цотнэ понял, что большего от купца он сейчас не получит, и написал расписку.
Цотнэ не решился самолично поехать ко двору Бату-хана. Бату иногда нарочно задерживал при своём дворе явившихся к нему по какому-нибудь делу подвластных правителей, случалось, держал их при своём дворе по году, а потом ещё для получения окончательного решения дела отсылал в Карокорум к главному хану.
В Золотую Орду, нагрузившись большими подношениями, отправились с тайным поручением католикос и аргветский эристав.