Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Молодая женщина решилась и, выставив локти, двинулась вперед, расталкивая толпу – никто не ругался, потому что толкались все и никому не было дела до Меритамон. Она оглядывалась, хотя не представляла, где искать свою свиту. Вдруг толпа раздалась; людская волна чуть не сшибла Меритамон с ног, но она чудом устояла и отступила вместе со всеми, схватившись за чью-то одежду – этот человек, кажется, даже не заметил.
– Госпожа? – вдруг шепнул ей в самое ухо нежный голос.
Меритамон обернулась и чуть не родила прежде времени от ужаса. Рядом, улыбаясь, стояла
– Что ты здесь делаешь? – спросила Меритамон.
Тамит не ответила – показала вперед.
– Видишь – несут саркофаг. Твой отец спускается к своему месту.
Меритамон повернулась и наконец увидела, почему расступилась толпа: саркофаг верховного жреца спускали вниз по ступеням. Она ощутила, что Тамит положила ей руку на плечо, ласковым, дружеским жестом.
– Я говорила тебе, что ты очень похожа на свою мать? – с улыбкой прошептала женщина. И тут Меритамон поняла, что она сейчас сделает – за мгновение до того, как это произошло: Тамит заносила ногу, чтобы пнуть жертву под колено. Меритамон упадет, и ее затопчут насмерть…
Меритамон развернулась и изо всей силы ударила Тамит в лицо, расшибив кулак о ее скулу; она успела увидеть, как падает женщина, ее изумленные глаза… такое выражение могло быть у лисы, на которую напал заяц. Время словно застыло на миг, а потом обрушилось на Меритамон: крики, гнев, угрожающие лица.
– Как ты смеешь мешать! Негодница! Крокодилам бросить такую!..
– Я его дочь!
– выкрикнула Меритамон, уже не надеясь, что ее кто-то услышит и поймет. – Его дочь!
– Это его дочь! – вдруг крикнул мужской голос со стороны – сильный, спасительный голос, который Меритамон так хорошо откуда-то знала.
– Это дочь Неб-Амона! Дайте дорогу! – крикнул Хепри, отталкивая от Меритамон какого-то разозленного человека и хватая ее за локоть. – Расступитесь! Расступитесь! – кричал сын грабителя могил так, точно был господином, и все расступались перед ним. Он тащил за собой молодую женщину, которая была почти в обмороке. Вдруг Меритамон почувствовала, как Хепри подхватывает ее на руки и несет…
– Все хорошо? – спросил юноша, склонившийся над нею.
Меритамон кивнула. Она не видела никого больше, кроме него… потом различила впереди людей, гробницы и стены. Они были все еще в городе мертвых, в стороне от остальных, но толпа значительно поредела.
Госпожа протянула Хепри руку, и он поднял ее.
“Кажется, я убила его мать”.
– Где мои слуги и муж? – спросила Меритамон, отворачиваясь. Хепри был уязвлен таким полным безразличием спасенной.
– Не знаю, - резко ответил он. – Почему ты вообще явилась сюда? Разве ты не понимаешь, что…
Меритамон ощупала живот.
– Понимаю, - сказала она. – Но я…
– Госпожа!..
– Уну! – взвизгнула Меритамон, и бросилась к своему врачу, плача от радости; она едва не стиснула старика в объятиях.
–
Угрюмый Хепри сначала попятился, потом скрылся в тени памятника.
– Все здесь, госпожа, - сказал врач; он не улыбался, потому что был очень сердит на хозяйку. – Слава Амону, ты уцелела. Сейчас мы поедем домой, - закончил Уну, подводя Меритамон к ее бесполезному мужу.
Меритамон уцелела, но оказавшись в носилках, начала плакать – сначала тихо, а потом все сильнее и сильнее. Врач понял, что произошло что-то очень серьезное.
– Что случилось, госпожа?
– Я…
Меритамон рыдала.
– Я убила ее, - всхлипнула она. – Я убила ее, а потом ее сын вытащил меня из толпы, он этого не знал!..
Уну осторожно положил руку на руку госпожи.
– Кого убила? – спросил он, вглядываясь в невидящие от слез глаза. – Кого, госпожа?
Он догадывался, что случилось… он готовился возликовать, хотя радоваться чужой смерти было недостойно врача. Но эта женщина была не человек… она заслужила…
– Она напала на тебя, а ты защитила себя? – спросил врач. – Тамит?
Меритамон кивнула.
– О, как я смогу смотреть ему в глаза, - плакала она. – Этот юноша – лучший из всех, кого я знаю! Я уби…
– Тихо!..
Врач оборвал ее.
– Расскажи мне, что произошло – все, - сказал Уну.
– Я стояла и ждала, когда понесут саркофаг, - сказала Меритамон, опустив глаза. Ее слезы вдруг утихли, их сменили какое-то уныние и усталость. – А потом она подошла ко мне и приготовилась пнуть меня, чтобы я упала под ноги людям… Я ударила ее в лицо!..
Короткий, яростный восторг осветил лицо Меритамон, а потом она снова разрыдалась.
– Тамит упала, и я больше не видела ее, - сказала молодая госпожа. – Потом на меня стали кричать, потому что я нарушила церемонию, и толпа чуть не набросилась на меня. Хепри вытащил меня на руках. Он не знал, что под ногами этих людей лежит его мать!..
Уну несколько мгновений молчал под рыдания хозяйки. Он все понял. Как он был бы рад, если бы опасения госпожи подтвердились – это ни в коей мере было бы не преступление: это было бы божественное правосудие.
При мысли о новой подлости Тамит он едва сдержал гнев. Пнуть госпожу, чтобы она упала под ноги людям! Мерзавка заслужила, чтобы ее саму отдали на растерзание этой толпе!..
– Ты уверена, что эта женщина погибла? – спросил он. – Я думаю, что она очень живуча, госпожа. Вероятнее всего, она вскочила сразу же после того, как упала… и это не нанесло ей большого вреда.
Меритамон затихла.
– Ты вправду так думаешь?
Уну кивнул со всей убежденностью.
Даже если госпожа убила Тамит, говорить ей об этом сейчас нельзя. Пусть сначала разрешится от бремени.
– Я хорошо изучил здоровье и характер этой женщины, - сказал врач. – Не беспокойся о ней. Она выживет. Думай лучше о себе, госпожа Меритамон – ты должна очень беречь себя, ты должна успокоиться… напиться, вымыться и соснуть…