Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Она снова легла, и в этом беспомощном положении Меритамон одолели ужасные мысли. Ее бросило в жар, губы пересохли, как при лихорадке. Она, должно быть, и вправду заболела! Что же удивительного, после того, что она испытала?..
Вернулась То, и Меритамон болезненно вздрогнула от ее оклика и ощущения прохладной ладони на своем лбу.
– Ты горишь, госпожа! – воскликнула служанка.
– Разыскать врача? – спросила она. Меритамон помотала головой.
– Дай мне, что ты принесла, - пробормотала
То подала ей полный кубок виноградного сока с листочками мяты. Есть Меритамон не хотелось.
Она выпила половину кубка, потом чуть не выронила его.
– Ты сама готовила для меня? – пробормотала она.
– Нет, госпожа, но я сама брала из общих запасов на кухне, - объяснила То. – Никто не мог знать, что я возьму именно это. Ты можешь быть спокойна.
Она все понимала, умная женщина!
Меритамон улыбнулась, потом допила напиток медленными глоточками, закусив кусочком лепешки с корицей. Больше ничего не хотелось. Она легла.
Когда же за нею пришлет фараон?
Меритамон закрыла глаза, и увидела тонкое улыбающееся лицо, увенчанное двойной короной. Рамсес что-то говорил с высоты своего трона, а она стояла на коленях, глядя на него снизу вверх, смиренно дожидаясь его решения. Потом фараон поднялся и приблизился к ней, склоняясь над нею и подавая руку.
– Теперь ты моя, госпожа Меритамон, - сказал он.
Царь поднял ее, и Меритамон поняла, что сейчас он поцелует ее, при всех. Как так можно? Рамсес взял ее за подбородок и прошептал:
– Моя золотая Меритамон…
Меритамон с изумлением смотрела ему в лицо. Это был брат, юный, улыбающийся и невинный, тот прекрасный Аменемхет, которого она так любила.
Она крепко обняла его, плача от счастья, но вдруг прикосновение теплой кожи сменилось другим – холодной, шершавой хваткой. На нее пахнуло смертью. Меритамон закричала от ужаса, увидев, что обнимает мумию отца, которого Аменемхет убил.
– Госпожа! Госпожа, очнись!
То трясла ее за плечо.
Меритамон испуганно села.
– Ты бредила, - тихо пояснила служанка. – У тебя жар, госпожа. Я сейчас пойду за врачом.
– Не смей, - пробормотала Меритамон, но То не послушалась и вышла.
Дворцовый врач подтвердил, что у Меритамон лихорадка, и сказал, что от нее нет средств, кроме молитвы.
– Я пришлю к тебе жреца, пусть читает заклинания, - предложил врач.
Меритамон сдвинула брови, вглядываясь в его лицо. Этот человек не выглядел слишком настойчивым; а Меритамон не хотелось сейчас ничьего постороннего присутствия, даже жреца.
– Нет, не нужно, все и так пройдет, - сказала она.
Врач покачал головой, но спорить не стал. Вышел, сказав ей попытаться уснуть снова.
Меритамон со стоном опрокинулась обратно на ложе. У нее
– Хорошо, что за мной еще не посылали, - пробормотала Меритамон.
То вдруг придвинулась к ней и прошептала:
– Посылали, госпожа.
Меритамон села, чуть не умерев от такого сообщения.
– Как?..
– Когда ты заснула, приходил вестник его величества, - тихо сказала служанка. – Я сказала ему, что ты больна, и он ушел. К тебе уже присылали врача – ты разве не почувствовала?
Меритамон покачала головой.
А служанка придвинулась к ней еще ближе и прошептала еще тише:
– Я знала, что ты не хочешь этого, госпожа.
Меритамон вскинула брови.
– Откуда тебе знать, чего я хочу?..
Камень в голове ожил снова, и Меритамон стиснула зубы.
– Я знаю про этого юношу по имени Хепри, - прошептала То с горечью. – Я знаю, что ты любишь его, госпожа.
Меритамон изумленно рассмеялась, думая, что о муже То даже не упомянула – все понимали, что для Меритамон он не имеет значения.
– И ты не порицаешь меня за это? – спросила она служанку.
– Я не могу порицать мою госпожу, - ответила То.
Она заколебалась.
– Я правильно сделала, что отослала вестника?
Меритамон кивнула.
– Ты мой единственный друг, То…
Она схватилась за лоб и легла. Меритамон знала, что лихорадка не может длиться вечно, но была благодарна То за подаренную отсрочку.
Меритамон проснулась поздно и хотела встать, чувствуя, что жара как будто нет; но ей тут же стало плохо. То шепотом посоветовала ей не выходить из комнаты, чтобы женщины и слуги не подумали, что она здорова.
Меритамон махнула рукой и, морщась, покинула комнату. Ей хотелось на солнце, к людям; хотелось присмотреться к женщинам царя. Не убьют же ее прямо во дворе?
Она взяла То и отправилась совершить омовение. Приведя себя в порядок, Меритамон вышла во двор, приказав служанке приготовить ей еду. Сама она села на траву, наблюдая за женщинами из-под полуопущенных век.
Вначале они все казались Меритамон одинаковыми – различавшимися только цветом и длиною платьев, смеющимися, болтающими молодыми красотками, как будто их женственность здесь слилась в одно море неги и веселья. Да, все наложницы вначале показались Меритамон довольными подругами, стремящимися к единственной цели – услаждению царя. Может, некоторые и вправду такими были.
Наверняка многие здесь были такими, как она – теми, кого умыкнули против воли.
Наверняка многие здесь были и такими, как Идут – ревнивыми и обиженными, ищущими случая нанести удар.