Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
Хорнахт еще раз поклонился.
– Потом ты вернешься во дворец, госпожа Меритамон, - сказал Рамсес, обращаясь к своей новой женщине.
Она уже и не ждала другого.
– Я не смогу увидеться с моим сыном? – робко спросила Меритамон.
– С сыном?
Рамсес совсем забыл об этом досадном обстоятельстве.
– Его привезут к тебе, - сказал он. – Я прикажу назначить ему кормилицу.
– У него есть кормилица, Могучий Бык, - прошептала Меритамон.
– Превосходно!
Рамсес счастливо улыбнулся, глаза
– Значит, все решено. Хорнахт, отправляйся в тюрьму вместе с этой госпожой. Но помни, что госпожа Меритамон отныне удостоена моей особой милости.
Прекрасно понимая, что подразумевает фараон, Хорнахт поклонился в третий раз, еще глубже и печальнее. Он кивнул Меритамон, и они вместе направились к выходу.
Меритамон шла, низко опустив голову; идущий рядом Хорнахт как будто состарился от грусти. Они не обмолвились ни словом. Приближенный фараона вывел ее из дворца, потом приказал кому-то подать носилки и стражу.
Разумеется, отдельные носилки – отныне Меритамон запрещалась близость с любым посторонним мужчиной.
Она сидела, закрыв глаза, не в силах радоваться уже ничему – даже предстоящему свиданию с братом. У нее в один миг отняли все – родной дом, сына, возлюбленного и мужа. Меритамон сейчас была бы рада остаться даже с глупым Менкауптахом. Ее сделали собственностью Рамсеса, пусть высокопоставленной, пусть это было почетнейшим положением, до которого могла подняться женщина… но Меритамон знала, что ей грозит худшее заключение, чем ее брату. Худшее, чем то, в котором жила Тамит – Тамит принадлежала человеку.
Не Амону на земле.
Меритамон была с Хепри так недолго – всего три ночи. В первую, когда она отдалась ему. В ночь накануне посещения Тотмеса. И в последнюю ночь – после посещения верховного жреца, когда над Аменемхетом нависла угроза смерти, они с Хепри любили друг друга долго…
Но этого было ничтожно мало в сравнении с долгими тоскливыми годами в гареме, которые ей уготованы.
Меритамон услышала шум голосов снаружи, почувствовала толчок, которым ее подбросило на подушках; потом носилки опустились.
– Выходи, госпожа, - сказал Хорнахт, заглянув к ней и тут же отступив, чтобы не смотреть на нее дольше, чем положено. Он даже не подал ей руку, когда Меритамон вышла из носилок. Сделал знак стражникам, и они направились вперед по храмовому двору.
Меритамон не смотрела на одетых в белое жрецов, у нее сейчас вызывали отвращение даже священные статуи и пилоны, испещренные божественными знаками. Скоро она покинет все это навсегда – эти люди храма намного свободнее ее, хотя и называются рабами Амона.
– Вам объявлена воля его величества относительно узника Аменемхета? – громогласно спросил вдруг Хорнахт, и Меритамон вздрогнула. Приближенный фараона огляделся, выискивая недовольные лица. Он их не нашел. И не нашел бы, подумала Меритамон, жрецы такие притворщики, что Хорнахту и не снилось.
Конечно, они уже приготовились
Хорнахт окликнул задумавшуюся Меритамон, и они направились вперед. Вдруг Меритамон вспомнила, куда они идут, кого она сейчас увидит, и забыла обо всех остальных, даже о фараоне. Она увидит Аменемхета! Он спасен! Могла ли она надеяться?..
Перед нею открыли какую-то дверь, и ее повели вниз по ступенькам. На изнеженную Меритамон повеяло таким смрадом, что она на мгновение остановилась; потом двинулась вперед, чувствуя нетерпение замыкавшего шествие Хорнахта.
Неужели он будет присутствовать при ее разговоре с братом?
Спуск кончился, и Меритамон повели вперед по коридору мимо толстых дверей, в которых были проделаны маленькие оконца. Она подумала, что в одной из этих камер, в спертом смрадном воздухе, на вонючей соломе дожидается смерти ее брат. Объявили ли ему волю фараона? Или, из ненависти к преступнику и желания продлить его мучения, жрецы скрыли ее от него?
Ведь извещать Аменемхета о помиловании приказа не было…
Они остановились, потом один из стражников Амона обогнул Меритамон и выкрикнул в самое окошко камеры, перед которой они стояли:
– Преступник! Твоя сестра пришла увидеться с тобой!
– Эй, легче! – возмутился Хорнахт, видя, что от слова “преступник” Меритамон закачалась на грани обморока. Начальник строительных работ забыл о том, что теперь Меритамон принадлежит фараону, и приобнял молодую женщину за плечи, давая ей прийти в себя.
Но через мгновение она резко оттолкнула Хорнахта. Не оттого, что он обнял ее, а оттого, что к двери камеры подошел Аменемхет.
* Речь о празднике Хеб-Сед, знаменовавшем тридцатилетие с начала правления фараона: эта церемония, название которой означает “Львиный Хвост”, должна была возродить угасающие силы правителя. Она заменила собою ритуальное убийство вождей в племенном обществе.
* Рамсес II основал собственную столицу на месте старинного города Таниса, назвав ее Пер-Рамсес, или “Дом Рамсеса”. Фивы он посещал нечасто и только в силу необходимости, как священный город и место ведения широкого строительства.
* Один из титулов фараона.
========== Глава 77 ==========
Меритамон едва не упала в объятия Хорнахта, без колебаний поддержавшего ее за талию твердой рукой – впрочем, никто не обратил на это внимания. Стражники фараона, сопровождавшие Меритамон, с изумлением глядели на человека, стоявшего у оконца камеры, человека, почти потерявшего человеческий облик. Аменемхет пристально смотрел в глаза сестры, как будто задался целью как можно сильнее поразить ее своим видом. Поразить ее. Сделать так, чтобы она никогда больше не смогла радоваться снова.