Цветок моего сердца. Древний Египет, эпоха Рамсеса II
Шрифт:
– Да, Нечерхета, казненного за…
Он вдруг замолчал.
Хепри никогда не слышал ни о каком первом муже. Хотя, конечно, знал, что его матери от кого-то достался дом, в котором он вырос, как в тюрьме; но Тамит никогда не рассказывала сыну, кто был ее благодетелем.
– За что казнили этого человека? – спросил юноша.
– Тебе не следует этого знать, - ответил старик. – Напрасно я сказал.
Он замолчал.
– Мне жаль тебя, Хепри, у тебя очень тяжелая судьба…
Хепри сделал еще один шаг назад.
– Ты не стыдишься
Жрец оборвал этот крик боли, подняв руку. Он покачал головой.
– Ты один из лучших людей, известных мне, - ответил он. – Господин Тотмес уже сказал мне о твоем втором подвиге. Сердце твое сияет, как у Осириса… Ты всегда будешь самым желанным гостем в моем доме…
Хепри чуть не расхохотался, услышав, что его называют бескорыстным праведником. Но за такие слова следовало поблагодарить; он низко поклонился.
– Я грешник, как и другие, отец, - сказал он; потом убежал. Он тотчас же забыл о первом муже матери и об этом разговоре. Хепри нагнал Меритамон и ее мужа, которые не ушли далеко – едва ли вообще двинулись с места.
– Что мы будем делать? – спросила Меритамон; она так и стояла посреди храмового дворика, теребя свои рукава, то сцепляя, то разъединяя пальцы, как будто думала, что может помочь брату одним этим стоянием. Хепри не знал, кто из них двоих страдает больше.
– Госпожа, есть ли у тебя знакомые среди придворных? – спросил он. – Я говорю о тех, что противники жрецам…
– Тише ты!..
Меритамон схватила любовника за руку и потащила прочь; ее муж позорно поплелся за ними хвостом. К своему счастью, он был слишком недогадлив, чтобы узнать о собственном позоре.
Они вышли за ограду храма и остановились в тени одного из сфинксов, лежавших по сторонам аллеи. В тени сфинкса говорить о вражде с жрецами было грешно и опасно. А разве есть в стране место, где это не грешно и не опасно?..
Двое жрецов и дочь великого ясновидца собирались обсуждать, как побороть жрецов Амона, чьи алчность и коварство возбуждали ненависть у многих, особенно у придворных, преданных фараону. Меритамон вспомнила человека, у которого была особенно веская причина ненавидеть слуг Амона.
– Господин Хорнахт может помочь, - сказала она.
Она вдруг подумала, что Аменемхет – сын мертвого врага Хорнахта, к тому же, похожий на Неб-Амона как две капли воды.
Но разве есть у нее выбор?
– Идемте…
Она огляделась с досадой, готовая метать проклятия от собственной непредусмотрительности. Ну зачем они отправились пешком!..
– Наймем лодку и вернемся домой, - сказала она, кладя руку на пояс, в который был увязан кошелек. – Потом отыщем слугу, который знает дорогу в дом господина Хорнахта; отправимся к нему тоже на лодке, это быстрее, чем на носилках.
– А Хепри вернется с нами? – спросил Менкауптах, который впервые почувствовал, что присутствие Хепри вызывает у него какую-то неловкость.
Меритамон мысленно выругалась.
С какой
– Хепри, возвращайся в храм, тебе нужно быть там, - сказала она. – Только не… совершай опрометчивых поступков…
Она протянула другу руку, и тот бережно сжал ее. Взглядами они снова признались друг другу в любви.
Потом Хепри кивнул и быстро ушел. Меритамон осталась с худшим из двоих этих молодых мужчин. Но он, по крайней мере, ее слушался.
– Домой, - приказала Меритамон мужу. Менкауптах кивнул. Меритамон нашла лодочника и заплатила ему вдвое, только бы греб как можно быстрее.
Когда они с мужем вернулись домой – Меритамон казалось, будто уже перевалило за полдень – она велела Менкауптаху остаться и ждать ее. Она поедет к Хорнахту. Немедленно!
То, что жена одна – не считая нескольких слуг – поедет к одинокому мужчине, не вызвало у мужа никаких возражений, даже самых слабых. Меритамон этот человек стал казаться переросшим мальчиком, ребенком с аппетитами мужчины… ребенком, утратившим свежесть и юность…
О, если бы только она могла избавиться от Менкауптаха!..
Меритамон быстро проведала ребенка и дала То указания насчет него. Потом они вместе нашли слугу, который мог послужить госпоже проводником; также она взяла с собой двоих стражников. Меритамон обрадовало, что дом Хорнахта был расположен совсем не так далеко. Только бы он оказался дома!
Они снова отправились по реке, и спешили так, что вспотели не только гребцы, но и госпожа со своей свитой. Однако спешили, как оказалось, напрасно. Хорнахта не было дома. Меритамон, как когда-то ее вестника, перенаправили во дворец, где сейчас находился господин.
Меритамон не была слугой и не испугалась – поблагодарив слуг дома Хорнахта, она вернулась на борт и приказала везти ее в дом его величества.
***
Задолго до того, как Меритамон и ее свита вступили во дворец, пришлось оставить лодку и идти пешком. Иначе здесь ходить и не разрешалось – никакие носилки, ни крытые, ни открытые, не могли миновать нескольких рядов стражников, расставленных вдоль широкой мраморной площадки, от которой начиналась мощеная дорожка, с двух сторон сжатая столь же неподвижными и одинаково отстоящими друг от друга, как стражники, деревьями.
На подступе к площадке Меритамон и ее свиту остановили и быстро и тщательно осмотрели с головы до ног; молодая женщина затрепетала от такого постыдного и пугающего внимания. Потом ее спросили, кто она и зачем идет в дом фараона.
Меритамон едва удержалась от того, чтобы поклониться, - не стражникам же! Она назвала себя, и ее с некоторым недоверием пропустили. Она обрадовалась, что слухи о преступлении Аменемхета еще не просочились во дворец. Но когда дочь Неб-Амона хотела двинуться дальше, ее стражникам приказали оставаться здесь, пропустив с нею только слугу.