Цветок с тремя листьями
Шрифт:
— Отойдите от меня! Защищайте Хирои! — услышал он откуда-то издалека пронзительный крик господина. Проклятье!.. Знать, хотя бы, сколько их, этих невидимых врагов. Смогут ли они продержаться до подхода следующей процессии? И поможет ли это?
Еще три женщины молча опустились на землю. И Хидэтада понял, что может сделать сейчас только одно. Он упал на колени, мысленно радуясь, что надел доспех, и наклонился как можно ниже, крепко сжимая кричащего малыша. И выставил вперед меч. В этот момент сквозь поредевший круг женщин он наконец увидел черные тени, словно в ночном кошмаре скользящие к ним. И, вскрикнув от внезапно накатившей на него бессильной ярости, в досаде ударил рукоятью меча по земле.
И земля отозвалась ему.
Мальчонка оказался и впрямь шустрый и упертый. Правда, из неумелых маленьких рук палка вылетала почти при каждом ударе, но малыш, словно юркий зверек, бросался к ней и снова вцеплялся изо всех сил.
— Не так, — Киёмаса едва ли не в открытую улыбался. — Не сжимай. Представь, что это птица: сожмешь крепко — раздавишь, ослабишь пальцы — улетит. Понимаешь?
Мальчик молча кивнул и выставил палку вперед.
— Ну, давай, убей меня! — Киёмаса слегка шевельнул кистью, и «оружие» снова вылетело из рук мальчишки, а сам он, прокатившись по земле, шлепнулся на задницу и принялся отчаянно трясти отбитой рукой.
— Заревешь — в следующий раз ее сломаю, — Киемаса не уточнил, что имеет в виду, руку или палку, но мальчик быстро закивал, явно сдерживая слезы, и поднялся на ноги.
Эта женщина, служанка, теперь приходила каждый день. Не пряталась, просто старалась не поднимать голову. Возможно, она оказалась единственной, кто смог справится со страхом перед ним, а может быть, надеялась получить еще денег. Ко второй версии Киёмаса склонялся больше. С того дня, когда его посетил Хидэтада, Киёмасу постоянно преследовала невыносимая скука. Где-то глубоко в сердце он уже ощутил, что это заключение временно, и с нетерпением ждал того момента, когда оно завершится. От скуки же он иногда разговаривал с женщиной, пока она расставляла еду или убирала со стола. Новости — вот что интересовало его. То, что происходит за стенами поместья, где его держали под стражей. Воинов, охранявших его, он до сих пор так и не увидел. О чем очень сожалел. Да, им приказали его охранять, но разве это повод отказывать ему в компании? Ну что стоило их командиру взять пару шестов и зайти пораньше с утра? Любому дураку очевидно, что он не намерен бежать. А захотел бы — разве остановила бы его охрана, пусть даже в сотню воинов?
— Ваш завтрак, господин.
— Не лезь, женщина, — рявкнул Киёмаса, не оборачиваясь, — не видишь, мы еще не закончили?
Пару дней назад служанка появилась не с дочерью, а с сыном — парнишкой лет семи-восьми. В отличие от девчонки, которая никогда не поднимала головы и была похожа на испуганного мышонка, мальчик быстро и ловко взбежал по ступенькам и поставил в углу бадью с сакэ, которая была едва ли не больше него размером. И застыл, как завороженный, во все глазенки таращась на оружейную стойку. Киёмаса хмыкнул, приказал жестом матери и сыну никуда не уходить, вышел во двор и срезал с дерева две ветки поровнее: поменьше — для пацана и побольше — себе.
— Давай, парень, достань меня. А то видишь — мы можем остаться без завтрака, — он поднял руку.
Мальчишка набычился и снова ринулся вперед. Киёмаса слегка отодвинулся, пропуская его, и огрел палкой по спине.
— Ты останешься без завтрака, не я. Зачем мертвому еда? — он расхохотался и повернулся к служанке. — Эй, женщина! Чему твой муж учит сына? Горшки считать?
— Я вдова, господин, — женщина пригнулась к самому полу, словно прося прощения за свои слова.
— Вот как… — Киёмаса подошел к ступенькам и прислонил палку к стойке навеса. — Отчего умер твой муж?
— Корабль, на котором переправляли его отряд, утонул.
— Значит, воином был. И сына обучить не успел… Эй, парень, ты гордишься своим отцом?
— Да, господин, — мальчик опустился на колени и неловко согнулся: видимо, сильно болела спина после удара.
Киёмаса удовлетворенно хмыкнул, поднялся по ступеням и остановился возле служанки, задумчиво оглядывая ее.
— Вот что, — проговорил он наконец, — вечером перед закатом оденешься, накрасишься и придешь ко мне.
Служанка подняла голову и удивленно посмотрела на него, словно не понимая. Потом тихо всхлипнула, и по ее щекам покатились слезы.
— Эй! Что это за сопли? Или… — он наклонился, ухмыльнулся и сжал ее плечо. — Или тебя и так хватает мужской ласки?
Женщина снова всхлипнула, и плечи ее затряслись.
— Отпустите мою маму! — мальчишка, сжимая в руках палку, взлетел по ступеням.
— Что? — Киёмаса резко обернулся. Женщина за его спиной громко вскрикнула. Мальчишка стоял перед ним, и в глазах его плескался не то что страх — панический ужас. Палка тряслась в его руках, но он не отпускал ее, держа перед собой.
Киёмаса хохотнул и выставил вперед ладони:
— Эй! Убери свой меч, видишь, я сдаюсь?
Мальчик опустил палку и расплакался. Словно в ответ, женщина зарыдала в голос.
Киёмаса отступил на шаг.
— Что это за… — он наморщил лоб, — женщина, какого ёкая ты рыдаешь? Боишься?
Она дернула головой, не переставая всхлипывать.
— Глупости, не бойся. Никто из женщин еще не жаловался на мою грубость.
Она сильнее затрясла головой, не переставая рыдать.
— Так чего же ты ревешь тогда?! — зарычал Киёмаса. Эти слезы уже стали его откровенно раздражать.
— Я… — едва выдавила из себя служанка, — …боюсь, что господина приговорят… к смерти.
Киёмаса снова ошарашенно нахмурился, но тут же его лицо просветлело.
— Тьфу ты… дура. Понятно. Тогда вот что. Придешь после заката, когда стемнеет. Чтобы никто не видел? Понятно?
Женщина перестала рыдать и посмотрела на него. Губы ее тряслись. Ее лицо, даже залитое слезами, все равно было довольно миловидным.
— Ты поняла? — Киёмаса повысил голос, хотя то, что рыдания прекратились, обрадовало его.
Служанка торопливо кивнула.
— Тогда исчезни до вечера.
Она отползла назад, к ступенькам, схватила сына в охапку и скрылась.
Когда Киёмаса проснулся утром, солнце едва показалось над горизонтом. Но женщины рядом не было: видимо, она ушла еще затемно. Киёмаса усмехнулся. Женщины всегда казались ему очень странными существами. Впрочем, кто еще позаботится о ее детях, если муж погиб. Была в этом какая-то неправильность, но думать о таких вещах с утра Киёмаса не привык. Он подумает об этом после завтрака.