Цветок с тремя листьями
Шрифт:
Киёмаса задумался.
— В этом есть резон, — наконец сказал он, — но вооруженные воины не помешали бы, хотя бы в плане устрашения. А что если — мятеж?
— Не думаю, что решатся выступить открыто после недавних событий. Уж этой акцией устрашения ты полностью доволен, я уверен.
— Мицунари. Что тебе от меня надо?
— Ты встречался с юным господином Токугавой недавно. Я хочу знать, о чем вы говорили.
— С Хидэтадой? Что? Мицунари, ты его что ли подозреваешь?
— Я всех подозреваю. Даже тебя
Киёмаса пропустил слова Мицунари мимо ушей. И глубоко задумался.
— Нет, это полная ерунда. Ведь именно он спас сына его светлости. И сам чуть не погиб при этом. Ты опять ищешь не там, одного раза мало?
— Может, и не там. А ты не думал, что все это могло быть подстроено? Ведь юный господин Токугава совершенно не пострадал во время этого нападения?
— Что ты несешь? Зачем?
— Чтобы завоевать еще больше доверия его светлости и подобраться еще ближе. Даже у тебя хватило ума воспользоваться случаем и вернуть расположение нашего господина.
— Чем воспользоваться? Ты давно ходил к лекарю, Мицунари? Я был уверен, что лишусь головы за свою выходку.
— Киёмаса… — закатил глаза Мицунари, — а то я тебя первый день знаю. Уж чем, а жизнью своей ты никогда не боялся рисковать. Или ты госпожу Тятю спасал из особой к ней любви?
Киёмаса хмыкнул:
— Ты только что называл меня дураком и трусом. Может, и землетрясение тоже я устроил? Или Хидэтада?
— Землетрясение — случайность. Но если даже у тебя хватило ума ей воспользоваться, то…
— То пацан, мечтающий сбежать на войну, может подстроить фальшивое покушение?
— Киёмаса. Я понятия не имею, о чем он мечтает. И именно это я и хотел услышать от тебя. Зачем он приезжал к тебе?
— Привезти сладости от госпожи Нэнэ.
— Что?
— Что слышал, болван. Госпожа попросила его передать мне данго. С медом.
— Почему его?
— А кого ей было просить, тебя что ли?
— Я не понимаю…
— И не поймешь, — Киёмаса хлопнул его по плечу. — Как по мне — ты занят какой-то хренью.
— Да? И что бы ты делал на моем месте? Стоял бы в дверях спальни его светлости с копьем наперевес и ждал, когда придет убийца?
— Нет, Мицунари. Но ты прав. Я бы сделал так, чтобы убийца пришел сам.
Мицунари замер на мгновение, а потом резко вкинул голову:
— Ловушка. Точно. Мы заманим его в ловушку. И тогда все увидят, ошибаюсь я или нет. Вот что, Киёмаса. Все знают, что мы с тобой в ссоре и ненавидим друг друга. Пусть и дальше так думают. Ты понял?
— Конечно, понял, Мицунари, — Киёмаса ухмыльнулся, развернулся и врезал Мицунари кулаком в челюсть.
Глава 4
— Стойте! Мицунари, да стойте же! А вы? Что вы уставились? Оставьте меня! — Тятя сделала изящное движение кистью, прогоняя сопровождающих ее девочек-служанок. И быстро двинулась
— Я говорю — остановитесь!
Мицунари остановился, опустился на колени и почтительно поклонился.
— Немедленно встаньте! К чему эти формальности, здесь все равно никого нет. И я уже видела ваше лицо!
— Прошу простить меня, госпожа. Мне и правда не хотелось предстать перед вашим взором в таком жалком виде, — Мицунари встал, но голову продолжал держать опущенной.
— Прекратите, Мицунари! — Тятя подошла к нему почти вплотную и коснулась кончиками пальцев его распухшей щеки.
Мицунари слегка дернулся и отстранился.
— Больно?.. Бедный мой Мицунари… Вам не стоит от меня убегать. Я не его светлость и не буду над вами смеяться.
— Нет, что вы… вовсе нет. Мне не больно. И его светлость правильно поднял меня на смех. И мне действительно нужно больше спать, чтобы не падать с лестниц от усталости.
— Глупости, Мицунари. Ну-ка, посмотрите мне в глаза. Думаете, я поверила в эту чушь насчет падения с лестницы? Вы? С вашей грацией? Это не смешно, право, совершенно не смешно.
— А вот господина Хидэёси это очень повеселило, — Мицунари улыбнулся и сразу же слегка поморщился. Челюсть болела настолько, что даже говорить было трудно. Но он старался этого не показывать. Хотя был благодарен господину, что тот принял доклад в письменном виде. Впрочем, Мицунари скорее склонялся к мысли, что его светлость не захотел обсуждать тему доклада при Тяте. А Мицунари не сомневался, что застанет госпожу вместе с ним. После того как господин провел ночь с женой, это было так же предсказуемо, как жаркий день после обильной ночной росы.
— Вот что, Мицунари, сейчас мы пойдем в мои покои, и я сделаю вам холодную примочку с мазью. Вам действительно не стоит ходить с таким лицом. Это вызовет много ненужных сплетен.
— Благодарю вас, госпожа, — Мицунари снова поклонился, — я как раз собирался посетить своего лекаря, сразу после доклада его светлости.
— Да что же вы такой упрямый? Чего вы боитесь?
— Того, что сплетен будет еще больше.
— Сплетни? — Тятя вспыхнула. — Кто это посмеет распускать обо мне сплетни? Идите за мной, должен же здесь быть хоть кто-то, кто позаботится о вас.
Тятя резко повернулась, взметнув подолом и поднимая легкий ветерок, и поскользила вперед по коридору, вздернув подбородок.
Мицунари сидел на полу, склонив голову набок и прикрыв глаза.
— Вот так, не шевелитесь, — Тятя осторожными движениями нанесла ему на щеку мазь и приложила сверху смоченную холодным душистым отваром тряпицу. — Так лучше?
Мицунари прижал квадратик ткани к щеке и ощутил прохладу и легкое покалывание. Боль не прошла, но ощущение, что к щеке приложили раскаленный уголь, стало меньше.