Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи
Шрифт:
Кажется, она остановилась, но больше уже ничего не могла сделать, кроме как воззвать к Повелительнице.
Ей казалось, что она уже давно ждёт этого отвратительного и неизбежного конца. Ожидание было невыносимо. Ледяное, мерзкое, тёмное, выметнулось на неё, оцепеневшую от ужаса, и обжигающе-ледяным ощутила она удар — один — единственный, смертельный.
Из-за спины взлетело что-то яркое, несмотря на глушащую все краски темноту, яркое и тёплое, даже горячее.
“Лора”, — успела она подумать в самый последний миг перед провалом
Как-то она сумела её узнать, несмотря на странный вид, но тогда он не показался Ззие странным, а напротив — вполне естественным и даже единственно возможным.
И последним чувством её была благодарность, потому что в эту последнюю секунду словно тёплая волна смыла то ледяное и жуткое, и это казалось очень важным. И, возможно, именно поэтому, очнувшись, она не заметалась сразу же в паническом ужасе — в глубине её существа ещё сохранялось то тепло.
Вспомнив, что с ней случилось, Ззия почувствовала, что туман, заполнявший её изнутри, немного рассеялся. Ей всё сильнее хотелось узнать, где она находится и почему вокруг такая непроглядная темнота.
Сначала она подумала, что всё ещё лежит на земле, там же, где упала, и ей стало страшно за Лору — вдруг чудовище ранило её (она не допускала мысли, что оно могло убить её защитницу), иначе она уже была бы рядом или позвала кого-нибудь.
Но потом Ззия поняла, что так темно не бывает даже безлунной ночью. Так темно бывает только в глубине тайных переходов дворца или… под землёй.
Осторожно пошевелив усиками, Ззия медленно ощупала себя — на ней было длинное платье из плотной ткани — не то, в котором она была во время нападения, а под платьем — лечебные повязки.
Странно… всё было очень странно. Эта ткань, похожая на ту, из которой шьются одеяния жриц, и темнота… Да, и ещё — запах! — запах слегка влажной земли и специфической подземной растительности… Всё говорило о том, что её сочли мёртвой и потому сейчас над ней совершается традиционный обряд посвящения.
Все, когда-либо занимавшие Цветочный Трон, считались посвящёнными Повелительнице, но это посвящение было как бы отложенным — слишком много у них земных забот, чтобы их души могли полностью принадлежать Небу, а кроме того, жреческое служение добровольно.
Однако принцесса не могла стать жрицей при жизни, даже если бы захотела, а после смерти её уже не спросишь.
Посвящение, во время которого будущая жрица на несколько суток (в зависимости от ступени посвящения) оставалась в полном одиночестве и кромешной темноте в подземелье храма, совершалось над королевами и принцессами уже после смерти.
Вспомнив об этом, Ззия ненадолго почувствовала облегчение от того, что нашлось объяснение всем странностям её положения, даже повязке.
По-видимому, ей пытались помочь, но затем жрицы (как правило, именно они занимались лечением знатных дам, лишь изредка привлекая лекарей из народа) решили, что она мертва.
Повязки снимать не стали,
Однако душа Ззии совершала сейчас иной путь — от мгновенного облегчения, принесённого пониманием, к страху, граничащему с отчаянием.
Она знала, что жива, она знала, что должна жить, и хотела этого. Пропасть не по чьему-то злому умыслу, не в результате нападения чудовища, а просто по недоразумению — казалось совершенно немыслимым и до невозможности обидным.
Как давно она здесь находится? Если миновал день, наступивший вслед за роковой для неё ночью, то нужно просто набраться терпения и ждать — вероятно, на рассвете за ней придут.
Но Ззия почему-то была уверена, что прошло совсем немного времени, а секунды остановились, стекая в океан вечности с медлительностью выдержанного, густого, как смола, мёда.
Она слышала, что для жриц, проходящих посвящение, время словно останавливается, и один день, проведённый под землёй, кажется им длиннее всей прошлой и будущей жизни.
В этом было что-то важное, что-то величественное. Принцесса ощутила, что стоит отдаться молчаливому, какому-то потустороннему покою этого места, как отступят, растворяясь в вечности, все её тревоги, растают мысли, даже жажда, которая уже начала подступать к ней, отступит.
Ей захотелось погрузиться в блаженное забытьё, где сотрётся грань между реальностью и сном. Она будет грезить наяву, и, возможно, потребности тела — жажда и боль — ещё потревожат её, но окажутся бессильны вырвать из полусна-полубреда, который уведёт её в призрачное междумирье.
И душа уже не захочет, а если и захочет, то не сумеет, найти дорогу назад.
Это был путь смерти — относительно спокойной, похожей на сон.
Но Ззия не могла позволить себе отдаться дремотному потоку.
Она не боялась умереть, она знала, что у неё ещё очень много дел, ей рано отдыхать, а если бы время пришло, то она находилась бы здесь по праву, а не как самозванка.
Принцесса не может стать жрицей, пока она жива — разве что в глубокой старости — а она молода и — жива. Сделав окончательный выбор, Ззия осторожно приподнялась, приложив одну руку к повязке.
========== Глава 99. Притяжение ==========
Рана почти не болела, что Ззия приписала действию обезболивающих мазей.
Остаться здесь — значит умереть, но что может она сделать, чтобы выбраться? Её криков никто не услышит; тяжёлая дверь, за которой начинается лестница, заперта на засов.
Она хорошо помнила, как устроено храмовое подземелье. Сюда она спускалась вместе с сёстрами и жрицами, чтобы оставить, а затем — забрать тело матери. Отсюда ей не подняться в храм, не привлечь внимания бодрствующих по случаю её кончины жриц.