Цветок Зари. Книга первая: На пороге ночи
Шрифт:
— Ишь ты, быстрый какой, — усмехнулся Михал. — У них так не принято. Им хочется побольше туману напустить, чтобы просто так никто ничего не узнал, а только после упорных поисков, мучений, опасностей и прочего… Им ради этого и подождать не жалко — лет эдак с тыщщу. У них же впереди вечность.
Гэри попытался найти что-нибудь ещё — надписи, символы, знаки, рисунки — хоть какой-нибудь намёк на подсказку, но ничего не нашёл, да в общем-то и не ожидал найти.
Лора молча рассматривала надпись, Кенур и Мррум, одинаково взъерошенные и напряжённые, словно приклеились
— Хорошие мастера делали, — одобрительно заметил Михал, проведя пальцами по гладкой поверхности ровных, без единого изъяна букв. — Много времени потратили, много труда вложили…
— И всё змее под хвост, — вставил Гэри.
— Да, много труда, — согласилась Лора, — много отчаяния, много… ненависти и желания отомстить… — губы её слегка искривились, словно от боли или отвращения, а может, и от жалости.
Она стащила перчатки двумя резкими движениями и отошла от стены.
— Тем, кто это сделал, казалось недостаточным просто написать о том, что здесь произошло, тем более что такое послание можно скрыть, уничтожить, да просто никого к нему не подпускать, что, в сущности, и делали королевы Аззы.
— Ты думаешь, они о нём знали? — усомнился Командир, снова вернувшийся к своей находке — предполагаемому люку.
— Скорее всего — нет, но они, наверное, опасались, что здесь могли сохраниться следы “постыдной тайны”. Просто написать — это не то. Им хотелось, чтобы всё вышло на свет само — правда, неотвратимая и неумолимая, как палач, правда, которая бьёт тем больнее, чем дольше её скрывают, карающая правда с мечом возмездия в руках. Как в Легенде о Первой Королеве. Это послание — вроде тех чёрных цветов, которые никак нельзя уничтожить или заставить замолчать, а если попытаешься, то отравишь всё вокруг. — Девушка вдруг резко повернулась, осмотрелась расширившимися глазами, будто только что впервые переступила порог этого мрачного обиталища мёртвых.
Кенур глухо заворчал, Мррум едва слышно зашипел, через несколько мгновений и остальные заметили зловещие перемены.
Всем вдруг показалось, что воздух стал гуще и тяжелее, его наполнили запахи тления и какого-то окончательного безнадёжного запустения.
Шуршащие, скрипящие, шаркающие и скрежещущие звуки появлялись то там, то тут под сводами огромного зала, отражались от стен насмешливым эхо, приближались и удалялись, словно с непрошеными гостями затеяла игру в жмурки целая ватага незримых хозяев.
Стало душно, и, может быть, от этого показалось, что угрожающе сдвинулись стены, надвинулся тяжёлый потолок, очертания окон, двери, лестницы, поддерживающих свод колонн исказились, изогнулись, словно готовясь скинуть обманчивую маскировку и предстать в своём истинном виде — куда менее привлекательном, чем невинная картина запустения, чем безобидные мёртвые тела, чем трогательная в своей аккуратности и беспомощности надпись, заросшая пылью и копотью.
— Отойди оттуда, Михал! — Лора ощутила, почти увидела, как нечто тёмное сгущается в центре зала — там, где Командир всё ещё пытался открыть предполагаемый люк, неподалёку от чёрных скелетов, чьи правильные позы
Михал нехотя отошёл, и теперь все они стояли тесной группой — спиной к главному входу в Башню, лицом — к трупам и лестнице, ведущей наверх. Кенур зарычал громче, а участок пола — тот самый, что так заинтересовал Командира — явственно шевельнулся.
На тёмном безоблачном небе показалась Одинокая Луна — та самая, что появляется раз в несколько лет, и у тех жиззеа, что занимаются колдовством, считается символом Губительницы, а время пребывания Одинокой Луны на небосводе — временем её безраздельной власти.
Они же непременно сказали бы, что именно Одинокая Луна в недобрый час пробудила от забытья принцессу Ззию, в это же время открывшую глаза, чтобы вскоре устремиться из храмового подземелья навстречу собственной гибели.
========== Глава 102. Власть Выбора ==========
Кажется, Михал и Рэй даже не шевелились, но в руке у каждого вдруг оказался бластер, равнодушно и почти лениво вперившийся туда, где приподнялась крышка люка.
Фонарики, укреплённые на ремнях, давали рассеянный свет и все вместе прекрасно освещали центральную часть зала — ошибиться было невозможно: что-то вроде тёмного жирного тумана заколыхалось над медленно открывающимся люком, мёртвый тяжкий запах усиливался с каждой секундой.
Кенур не завыл, как можно было бы ожидать, — он даже рычать перестал и весь как-то подобрался, слегка припав на задние лапы.
Гэри показалось, что чёрные скелеты шевельнулись, но он только зажмурился и тряхнул головой — лежат. Надо же — уже мерещиться начало!
— Вы это с призраками, что ли, воевать собрались? — спросил Мррум, с брезгливой иронией покосившись на бластеры.
— Призраки… — проворчал Михал. — Видал я таких призраков… Люк откроют, горло перережут — вот тебе и призрак — из тебя самого.
— Ты только не стреляй, Командир, — тихо сказала Лора, вроде бы спокойным, но каким-то не своим, неживым голосом. — Не стреляй, тут это не поможет, а только навредит. — Она дышала ровно и даже глубоко, но мёртвый воздух с трудом проходил в сопротивляющиеся лёгкие.
Ей приходилось, возможно, хуже всех. Давление чего-то тёмного, липкого, удушающего, всё усиливалось, путая мысли, стараясь привести в состояние сонного бессильного оцепенения.
Мрруму тоже было нелегко — кифы чувствительны к подобным воздействиям так же, как и большинство животных, хотя и имеют немалые возможности для сопротивления.
Кенур — тот просто приготовился драться за свою семью до конца, не раздумывая и не рассуждая о том, зачем и почему они здесь оказались.
Мррум практически разделял его настроения, но ведь это не он привёл их сюда и не он должен знать, как отсюда уйти и что сделать до этого, чтобы их мучения не оказались напрасными.
— Рэй, когда я протяну руку, дай мне Камень.
Свободной рукой он тут же нащупал во внутреннем кармане тёплую, как кожа живого существа, приятно шероховатую поверхность.