Д'Артаньян в Бастилии
Шрифт:
— Клянусь вам — нет! Мне и в голову не приходило, что вы преследуете меня от самого Лиона. Если бы я знал, я остановился бы и подождал вас, не проскакав и одного лье!
— Проклятие, так отчего же вы скакали, словно на вас спустили свору гончих?!
— Я торопился сообщить его высокопреосвященству радостную весть.
— О выздоровлении короля?
— Ну конечно! А что ж еще?! Это так понятно: государство спасено, а подданные его величества вздохнули с облегчением и возблагодарили небеса…
— Вот что значит
— И вы туда же, господин д'Артаньян. Однако я искренне молился за его величество!
— А он первым делом приказал арестовать вас! — воскликнул мушкетер, и в его глазах на мгновение появилось то выражение, за которое народная молва от Пиринеев до Паде-Кале гласит: хитер как гасконец, вместо того чтобы сказать: хитер как лиса.
— Поэтому я и теряюсь в догадках, — не очень уверенно продолжал дю Трамбле, заметивший этот взгляд.
— Могу предложить вам простое решение.
— Какое же?
— Отправиться вместе обратно в Лион.
— Есть ли у вас другое в запасе?
— К сожалению, нет, сударь. Я должен доставить вас к его величеству.
— Вы хотите сказать — «к ее величеству»?
— Почему вы так решили?
— Хотя бы потому, что король был еще слаб, когда вы отправились следом за мной.
— Повторяю, я доставлю вас к королю. Разумеется, королева может находиться подле короля. Таким образом, вы предстанете перед их величествами, если такой ответ вас больше устраивает.
— Признайтесь, господин д'Артаньян, что вы получили приказ о моем аресте от королевы.
Вместо ответа д'Артаньян повернул свою лошадь, ведя под уздцы коня дю Трамбле;
— Послушайте, что это вы собираетесь делать?
— Выполнять приказ, разумеется!
— Вы имеете в виду, что мы не сделаем передышки в Аржантьере?! Но отсюда уже видны его крыши! Нам обоим нужен отдых, господин д'Артаньян!
— Мы возвращаемся в Лион, сударь. — Дю Трамбле помял, что спорить бесполезно. — В таком случае, поедем шагом, иначе мой конь падет прежде, чем мы доберемся до Гренобля, — проворчал он, лихорадочно ища выход из создавшегося положения, которое находил удручающим, но выхода не было.
— Лошадей, конечно, следует поберечь, они ни в чем не виноваты. Не то что люди, — заметил д'Артаньян.
Это замечание мушкетера окончательно лишило дю Трамбле душевного равновесия.
Они продолжали свой путь в молчании. Дю Трамбле поеживался при мысли о предстоящей встрече с королевой-матерью и остальными заговорщиками. Д'Артаньян насвистывал незатейливый мотив и размышлял о более приятных вещах.
Пустынная дорога, по которой они ехали, навевала тоску на дю Трамбле. Он оглядывался по сторонам и проклинал свое невезение. Но фортуна изменчива, о чем не следует забывать в минуты уныния.
В тот момент, когда дю Трамбле пришел к неутешительному выводу, что остаток жизни ему, очевидно, придется провести в Бастилии,
И арестованный, и его конвоир, люди бывалые, безошибочно определили на слух, что со стороны Аржантьера к ним приближается целый отряд.
Дю Трамбле заерзал в седле, д'Артаньян продолжал безмятежно насвистывать.
Отряд приближался. Всадники скакали рысью.
— Кто бы это мог быть? Не люблю ночных встреч на дороге, — тревожно обратился к мушкетеру дю Трамбле.
— Кто бы ни был — скачут военные, — спокойно произнес д'Артаньян.
— А что если это какой-нибудь отряд кальвинистов — из тех, что разбежались в разные стороны, после поражения?
— Вряд ли в Дофине кальвинисты рыщут целыми отрядами, — невозмутимо отвечал мушкетер. — Но, во всяком случае, мои пистолеты заряжены.
В тоне мушкетера не чувствовалось никакого бахвальства, он говорил естественно, как бывалый солдат, привыкший к опасности, но не пренебрегающий мерами предосторожности.
Дю Трамбле с невольным восхищением посмотрел на своего спутника. На мгновение он забыл, что находится под арестом.
Из-за поворота показались всадники, освещавшие путь карете, запряженной шестеркой лошадей. Карету окружал многочисленный конвой.
— Это не бродяги-кальвинисты, — облегченный вздох вырвался из груди дю Трамбле.
В то же время от неясного предчувствия у д'Артаньяна кольнуло сердце. Он ощутил, что ему могут помешать выполнить приказ королевы.
Всадники поравнялись с ними. Властный голос приказал им остановиться.
— Остановитесь и назовите себя, шевалье!
— Меня зовут Леклер дю Трамбле, — быстро ответил экс-заговорщик, безуспешно пытаясь придать голосу достаточную твердость.
— Разве вы не видите, что мы и так стоим. — Реакция д'Артаньяна была несколько другой. — Вы загородили всю дорогу!
— Ваше имя, сударь. Вы пока еще не назвали его! — потребовал всадник, без сомнения, командовавший отрядом.
— Не вижу необходимости в этом, сударь. Езжайте своей дорогой и предоставьте нам следовать своей.
— Но у нас одна дорога, не так ли, любезный господин д'Артаньян? донеслось из кареты. Занавеска в окне кареты приподнялась, и в свете факелов показалось лицо, при виде которого оба путешественника не удержались от восклицания.
— Ваше высокопреосвященство! — радостно вскричал дю Трамбле. «Спасен!» — добавил он про себя.
— Кардинал! — воскликнул д'Артаньян. Того, что мушкетер подумал, мы здесь воспроизводить не будем.
Тем временем Ришелье жестом подозвал к себе командира своей охраны. Тот незамедлительно тронул поводья коня, приблизился к карете и почтительно склонился к кардиналу, слегка высунувшемуся из окна. Ришелье что-то тихо сказал своему приближенному. Тот снова поклонился и, подъехав к д'Артаньяну и дю Трамбле, передал следующее: