Дахштайн
Шрифт:
«Прах тебя возьми, давай же! Будь моим!» – мысленно кричала я, посылая яркий импульс в его податливую голову. Мальчишка завис и не моргая смотрел в одну точку.
Миссис Бергнер. Совсем забыла. Я сделала несколько шагов и распахнула дверь, женщина лежала на полу. Ради всего нечистого, какой же он Фауст? Доктор в его годы уже проводил спиритические сеансы, писал гримуары и занимался алхимией. Учить Дэна приказано мне, но, если бы Ад не был заперт, я бы с радостью спихнула его на другого демона.
«Ну, Лилит, давай, включай няньку будущему демону».
Следом мне подумалось, что
– Дэн, подойди, – мой голос звучал, словно кнут, хлестко и неприятно. – Ее придется убить. Мы не оставляем свидетелей.
Мальчишка отшатнулся. Шумно сглотнул и отступил на шаг. Его лицо скривилось, в глазах стояли слезы, руки дрожали.
– Давай, Дэн! – подстегнула я.
Он нехотя сделал шаг ко мне, потом еще один. Было приятно наблюдать, как демоническое в Дэне захватывает сознание. Сопротивляйся, не сопротивляйся – итог один: если очнулся демоном, то непременно им станешь. Юный Фауст приблизился и присел над миссис Бергнер.
– Нет. Подожди, торопыга. Убийство – это и своего рода искусство, и наслаждение. Если убивать механически, то в чем тогда смысл. Понимаешь? Убивать можно по-разному: милосердно, что определенно не про нас, и мучительно для жертвы – вот это то, что нужно. Пытку можно превратить в твое бесконечное удовольствие.
Я неторопливо расхаживала перед ним, задрав подбородок и поглядывая на потомка Фауста. Грудь наполнили легкость и тепло. Ощутила себя неожиданно хорошо, когда начала рассказывать о том, что любила больше всего, жестикулируя над миссис Бергнер.
– Кажется, я понимаю, о чем ты, – отозвался Дэн. Его голос напоминал механическую заводную куклу: скрипящий и неестественный. – Тебе нравится вырывать грудную клетку?
– Сердца. Я люблю есть сердца.
Мальчишка поморщился, но никак не прокомментировал мой ответ. Ему только предстояло узнать о своих новых вкусовых пристрастиях. Чем быстрее он начнет испытывать удовольствие и подсядет, тем прочнее погрязнет в отеле.
– Как мне это сделать?
– Удушение ты уже испробовал. Хочешь сделать это ножом или другим оружием?
Дэн основательно задумался и произнес:
– Нож для колки льда.
Я улыбнулась и вернулась в свои апартаменты. Прошла в гардеробную и открыла дверь шкафа с инструментами. Любовно провела пальцами по своей коллекции: приласкала меч, мой трофей, отнятый в бою в Аду, и, выдвинув дополнительный ящик, вытащила нож, который захотел мальчишка.
Коридор был зловещ и пуст. В «Дахштайне» наступила ночь.
– Держи.
Мне было любопытно, как он себя поведет. Я мысленно представила сто разных способов убийства миссис Бергнер, но Дэн снова меня удивил. Он взял нож, нацелил на левую кость глазной впадины. Женщина как раз начала приходить в себя, слабо застонав. Мальчишка с силой ударил ладонью по рукояти, отчего нож пробил тонкую кость и вонзился в мозг.
Бергнер закричала и потеряла сознание. Дэн вынул из нее орудие. Левую сторону лица женщины украсила кровавая дорожка. Признаюсь, я пришла в замешательство, даже прикусила губу. А юный Фауст смотрел и смотрел на окровавленное лицо миссис Бергнер.
– Решил поиграть в доктора?
Глаза Дэна превратились в осколки льда. Он кивнул. Из позы ушла дрожь, а внутренние мучения если и терзали его, то внешне уже никак не проявлялись.
– Я читал про лоботомию для режиссерской работы. Занятная процедура. Когда она очнется, повторю с правой стороной, – жестикулируя ножом, Дэн улыбался так, будто сам был пациентом психиатрической больницы.
Тут я и поняла, что превращение оказало на мальчишку не тот эффект, на который мы рассчитывали. Дело ли в том, что кровь Фауста алхимически изменена и, пройдя сквозь столетия, каким-то образом свела с ума носителя, либо же потомок оказался настолько морально слаб, что сломался от пары убийств? В адском котле души людей легко становились демонами, а превращенных на Земле, насколько я знаю, существовали единицы.
Мальчишка слишком мягкий и добрый для носителя зла. Правда, Дэниэль не был и чистым человеком. Скорее, потусторонним существом с дремлющими в генах силами. Возможно, для того, чтобы он стал тем, кем предначертано, нужно время.
– Допустим. Что потом? Насколько я знаю, после лоботомии люди могут потерять рассудок. А мучить овощ не так весело.
– Могут, – согласился Дэн. – Она очнется, и узнаем. Если будет не в себе – добью, но если останется в сознании, тогда продолжу. Думаю, у тебя найдется еще интересных орудий? Позволишь воспользоваться?
Кивнув, я изобразила кривую улыбку. Дэн тем временем похлопал миссис Бергнер по щекам, отчего ее голова моталась по полу, издавая звук, похожий на почесывания зверя.
– Где я? Что случилось? – она попыталась встать.
– Лежите спокойно. Мы вам поможем, – успокаивающе прошептал Дэн и взял нож.
Повторив действие с правой костной впадиной, он с любопытством замер. Признаться, я тоже заинтересовалась. Женщина издала полный боли крик, который Фауст заглушил, крепко прижав ладонь к ее рту. Бергнер подняла руки, чтобы вытащить нож, но, очевидно, они не слушались, она не могла найти ими рукоять. По лицу женщины текла кровь. Глаза, красные от лопнувших сосудов, закатились, а тело начала бить судорога. Изо рта пошла пена.
– Кажется, я переборщил во второй раз, – с притворным огорчением заметил Дэн.
Он вытащил орудие из кости, но не отвел его, а процарапав на коже тонкую яркую линию, уперся кончиком прямо в сердце.
– Хочешь его?
– Я сыта. Она полностью твоя.
Жертва прекратила корчиться от судорог, которые сотрясали тело. Дэн снова попытался привести ее в чувство, но, похоже, сознание миссис Бергнер ускользнуло в глубокий спасительный обморок: глаза закатились, и она вся обмякла. Дыхание женщины стало очень слабым и прерывистым, будто она хотела затаиться и уже казаться мертвой. Подождав еще пару минут, мальчишка медленно надавил острием на кожу. Я облизнулась и затаила дыхание. Он погружал его все глубже, пока снаружи не осталась лишь деревянная рукоять, перепачканная кровью.