Дахштайн
Шрифт:
– Вы что, с ума сошли?! Я… не могу! – Развернувшись, она было хотела убежать в селение, но сколько бы ни перебирала ногами, оставалась на месте. Незнакомец сверкнул глазами и сжал руку в кулак, отчего Луцие застыла обездвиженная.
– Я недоговорил, дикая Луцие. Завтра на закате я буду ждать тебя, если решишься освободить сестру и получить силу.
– Я не приду! – сердито выкрикнула она.
– Как знать, – лукаво улыбнулся он. – Когда надумаешь, громко позови меня по имени. Пан Мефистоф.
Луцие почувствовала легкий ветер, скользнувший по волосам. Спустя миг
Слова незнакомца еще звучали в мыслях. Убить Анетку, чтобы стать сильной? Но ведь это плохо! Хотя сестра почти при смерти, а если выживет, то ее отдадут Толстому Ро в жены вместо Луцие. Анетка пострадает в любом случае.
Проходя мимо дома будущего мужа, девушка услышала, как тот рассказывал своему отцу гнусную ложь. Будто бы он видел, как Луцие в сарае расставила ноги сразу перед двумя конюхами из замка. Ро ворвался туда, но конюхи избили его и повредили щеку. Девушка заплакала, понимая, что если мясник поверит сыну, то ее слова против слов двух мужчин уже ничего не будут значить.
Вернувшись в дом, Луцие умыла лицо и пошла на громкие голоса родителей, которые ругались с лекарем. Тот снова пускал кровь Анетке, и мама, видя бледное, как сама смерть, лицо младшей дочери, просила немедленно прекратить это. Даже Луцие понимала, что кровопускание не помогает, как и прижигание язв. А кашель отца, который появился совсем недавно, выглядел как начало болезни у маленькой сестренки. На ее теле не осталось здоровых мест, только рубцы. Анетка давно не приходила в сознание, больше недели находясь в бреду. Тело сестры сейчас сотрясали конвульсии.
– Ты собрала трав? – вскинулась мать.
– Да.
– Ступай, завари отвар, может, он хоть немного снимет лихорадку.
Луцие послушно ушла исполнять. Слова незнакомца не выходили из головы девушки. Почему-то она сразу поверила ему. То, как он держался, как был одет и его магия, не давшая ей убежать, – все в его странном облике говорило, что он владеет силой. Луцие хотела бы тоже стать такой. Бесстрашной, уверенной в том, что никто не посмеет ее обидеть.
В двери постучали, и, высунув голову из-за перестенка, Луцие увидела, как родители пригласили в дом Толстого Ро и мясника Вихра, его отца. Похолодев от страха, почти задыхаясь, девушка приникла к щели под полом, чтобы слышать разговор.
– Твоя старшая дочка – гулящая девка, – в этот момент зло припечатывал Вихр.
Дальше Ро поведал ту же историю о конюхах и щеке. Послышался сдавленный плач мамы и заискивающий голос отца, который просил оставить это в тайне.
Луцие сжалась на полу, тихо рыдая.
«Мама и папа сразу поверили им. Даже не пошли спросить у меня», – убивалась девушка, а потому упустила часть разговора за стеной.
– За молчание отдашь младшую за Ро, если перестанет хворать, – донесся голос Вихра. – А Луцие будет приходить к нам в дом стряпухой в течение года.
Мать громко ахнула. Отец молчал.
– Или в тайне я это не оставлю, да и Ро не терпится поделиться горем с приятелями, – угрожающе добавил мясник.
– По рукам.
Когда Ро и Вихр ушли, мама шагнула к ней за стену, подняла с пола и влепила звонкую пощечину, а отец все молчал, только смотрел разочарованно, и это было больнее удара.
Спустя время, погасив свечной огарок, она перевернулась на бок, затем на другой. Откинула одеяло. Снова натянула на себя. Тяжело вздохнув, села на постели и, сунув ноги в старые домашние туфли, прошлепала к Анетке в комнату. Беззвучно заплакала, жалея себя и незавидную судьбу сестры.
«Нет! Не могу! Даже зная, что она страдает, все равно не смогу это сделать!» – зажмурившись, чтобы сдержать непрошеные слезы, она погладила худую ручку Анетки.
Пахло от девочки скверно, будто та уже умерла, но это лишь потому, что Луцие не успела обтереть ее после испражнений. Лекарь приказал не ходить в комнату к Анетке, но вся семья продолжала ухаживать за больной.
«А может, стоит это сделать?»
Луцие понимала, что Толстый Ро не оставит ее в покое. После еще одного нападения она покончит с собой. Бросится с замковой недостроенной стены, хотя нет, тогда у родителей могут быть проблемы. Скорее, она просто останется в лесу на ночь, предоставив волкам, коих водилось в изобилии, роскошный ужин.
Луцие протянула руку к лицу сестры. Слабое, натужное дыхание нехотя вырывалось из ее полуоткрытого рта. Луцие прислушалась к звукам вне комнаты. Было тихо. Родители спали у себя, и только скрипы старых стен их жилища нарушали тишину. Луцие казалось, что дом осуждал ее поступок еще до того, как она собралась что-то сделать.
Девушка осторожно протянула руку и закрыла Анетке рот, а после зажала нос двумя пальцами. Луцие до конца не осознавала, что уже делает это. Уже убивает сестру. Луцие только хотела попробовать, но когда у сестры задергались ноги, поняла, что та задыхается.
Что чувствовала девушка, когда сдавливала руками нос сестры? Ничего. Пустоту. Будто все эмоции резко выключились, и это не она сейчас держала слабо трепыхающееся тело.
Когда малышка затихла, Луцие резко отдернула руки, ощутив ужас оттого, что она натворила. Как она посмела забрать жизнь? Как? Кто теперь она? Убийца? С другой стороны, Луцие из любви прекратила страдания малышки, ее постоянную боль и немощь. И участь стать женой Толстого Ро больше ей не грозит. Девушка сразу вспомнила слова незнакомца. Она поняла, что не спросила, как и когда она получит свою силу. А может, уже получила?
Наступило утро. Луцие провертелась на кровати до утра, поливая слезами подушку. Она безуспешно пыталась заснуть, но мыслями возвращалась к мертвому телу сестры, которое лежало через стенку. Затяжные рыдания переросли в икоту и мешали дышать.
«Прости меня! Тебе уже ничего бы не помогло, а я смогу отомстить за себя и других девочек».
Целый день Луцие пришлось провести дома, слушая надрывный плач матери и тихие, сдерживаемые всхлипы отца. Когда наступил вечер, Луцие почти не сожалела о смерти сестры, лишь о том, что это она лишила ее жизни. Девушка еле усидела и, дождавшись сумерек, сумела незаметно улизнуть в лес, чтобы найти место, где встретила пана Мефистофа, пообещавшего ей силу для мести.