Дальний свет
Шрифт:
— Китти, — Феликс с усилием потянул её вверх. — Ну вставай, вставай. Давай вернёмся в ратушу?
— А, — Китти медленно поднялась, оглянулась на Феликса несколько растерянно, как человек, только что проснувшийся. — Который час?
— На башне одиннадцать, — он ещё раз мельком взглянул на циферблат. Тот светился, как маяк, и был хорошо виден даже отсюда.
— Да… — кивнула Китти. — Да, пойдём. Нам пора.
64
Лаванда ещё раз оглянулась на догоравший огонь. Уже, должно быть, всё. Башня за стеклом, серебристый циферблат — стрелки приближали полночь.
Она ничего не имела против Чечёткина: он даже был бы ей симпатичен в другое время и кого-то напоминал. Но он сам противопоставил себя обществу и сам проиграл. Здесь всё честно.
Жаль, поздно было начато. Кирпич, конечно, доставят, она не сомневалась, но только через несколько дней. Наверно, следовало всё же записать поздравление, если она не успела по-настоящему ничего другого, и огненное колесо, завершив круг, пойдёт на новый для тех же масок, и будто дальше — как прежде, как уже много раз. Но ничего, теперь немного осталось…
Лаванда снова вгляделась в часы на башне — возможно ли ещё уложиться, если дать прямой эфир и прямо сейчас. Шум в небе набрал громкость и заглушил всё, металлическая туша грохнулась у горизонта. Дым и огонь за ней ещё вспарывали пространство.
Где-то звякнули стёкла. Окно в кабинете задрожало, но выдержало, оно было крепким. Через секунду погас свет (главная станция, вспомнила Лаванда, и он должен был зарыться носом в телебашню), погас везде, сколько хватало глаз. Невиданные красные существа вырывались из пожара, взмывали в черноту над городом и мчались, стаями или поодиночке, на восток, на восток…
Трррщщгхххччч, — послышалось сзади. Будто запоздало открывались врата.
Мел, вспомнила она. Мел она оставила на столе. Два полулунья разъехались одно от другого, и белое зверьё посыпало из них. Они хотели мчаться за своими собратьями, но рано, слишком рано… Им пока не хватало сил, и они, падая, разбивались под столом.
— Назад! — крикнула им Лаванда и попыталась соединить половинки. Одна тут же попалась в пальцы, и Лаванда крепко прижала её к груди, вторая же… Где она? Прыгнула большой белой кошкой за окно?
Нет. Просто исчезла.
Медленно разгорелся электрический свет: включились генераторы в здании. От зверей на полу остались только белые кляксы — Лаванда, опустившись на колени, провела руками.
— Госпожа Мондалева, — в дверях показался Гречаев: из-за разных экстренных обстоятельств он не уходил в эту ночь.
— Главное, что с вами всё в порядке, — он торопился и путался в словах, но быстро подошёл к ней. — Видите ли, самолёт…
— Я знаю. Я всё знаю, — опершись на его руку, Лаванда встала. Сглотнула комок, чтоб не заплакать от обиды. — Скажите, чтоб запустили генераторы — все, что есть в городе. У людей должен быть свет.
Когда Гречаев исчез, она ещё раз хмуро осмотрела кляксы и оставшуюся при ней половинку луны. Второй просто не было. Глупый, глупый старик. Что он наделал.
Вдалеке, на башне часы забили двенадцать.
65
— А сейчас, выходит, полночь по столице.
Они чокнулись бокалами второй раз — теперь уже отдельно с Феликсом: Рамишев и Пурпоров были далеко, а остальных людей здесь вряд ли бы заинтересовал сей факт.
Китти успела опустошить бокал наполовину и почувствовала, как Феликс вскочил с банкетки.
— Что случилось? — она повела головой в его сторону.
Он стоял, судорожно втягивая воздух и озираясь вокруг.
— Что-то в Ринордийске.
— С чего ты взял?
— Чувствую.
— Может, показалось?
— Нет, — Феликс нервно улыбнулся, потряс головой. — Там что-то случилось, прямо сейчас. Какой-то большой трындец, — он снова беспомощно огляделся по сторонам. — Подожди… Я скоро.
Он поставил свой бокал на банкетку и скрылся на лестнице. По всей видимости, наверх. Там казённый радиоприёмник, и он иногда ловит сигналы.
Китти пожала плечами и опрокинула в себя остатки шампанского. Сейчас это было кстати: в горле уже характерно саднило, хотя пока несильно (наверно, пальто на вечернее платье — не лучший вариант, чтобы копаться в снегу). Да можно, думается, и ей один раз не быть за рулём и не решать, как извернуться перед сумасшедшей правительницей.
Хоровод лиц кружился перед ней под всплески музыки — блёстки, перья, застывший смех в веерах и масках, шали на плечах, выбеленные манжеты — лица тонули в красно-чёрном, в плывущих, меняющих взгляды и улыбки пятнах, и думалось почему-то, что если ворваться в самую их гущу — теперь, когда последний раз для них уже минул и всё дозволено — это… может быть весело.
Жаль, она и впрямь не умела танцевать.
(«Да, стреляешь ты куда лучше», — заметил призрак, но Китти только лениво отмахнулась от него).
На деле, конечно, она не тронулась с места: конечности налились тяжёлым теплом и казалось невозможным куда-то двинуться с их помощью, только по-прежнему сидеть в той же светски-изящной позе. Из вереницы фигур вдруг вылетела Сибилла и, потеряв от кружения равновесие, упала бы — Китти цепко поймала её за руки. Та благодарно улыбнулась, хотела было отойти обратно и чуть удивилась, когда захват не сразу разжался. Улыбнувшись в ответ, Китти расцепила пальцы за секунду до того, как стало бы видно другого.
(Вот поэтому она не пила обычно).
— Да, иди, — она помахала рукой, и Сибилла снова скрылась в хороводе.
Однако — Китти посмотрела на наручные часы. Двадцать минут. Что-то долго — явно, новости плохи.
Она поднялась, взяла его бокал; подумав, взяла ещё один себе. Отмечать — так отмечать.
Осторожно, чтоб не оступиться, Китти поднялась по лестнице (внизу продолжало греметь: «Только увидеть свет дальних огней, там, где…»), дошла до открытых дверей.
Феликс не обернулся: он сосредоточенно вслушивался в прижатый к уху маленький динамик.