Дальний свет
Шрифт:
Феликс сообразил, что хватает её за плечи (и даже, кажется, успел встряхнуть пару раз).
— Извини, — он тут же отпустил её, отступил в сторону. — Извини, это всё нервы… Хорошо, не надо про неё! Расскажи что-нибудь, что можешь. Может быть, вообще не про нас, не про наше время — просто что-нибудь. Всё равно, что.
Сибилла задумалась, сначала в минутной тревоге, потом лицо её просияло, будто она нашла что-то подходящее.
— Однажды, — заговорила она тихо, — моя прапрабабушка предсказывала будущее одному хорошему человеку. Он приехал в Ринордийск из другого места, чтобы строить там метро, —
Феликс, не глядя на неё, быстро кивнул.
— Бабушка предсказала, что его расстреляют, если он останется в Ринордийске, и сказала, что ему надо уехать. И он уехал, — Сибилла старательно улыбнулась. — Он вернулся домой, и у него всё было хорошо. Он стал талантливым и опытным инженером и создал много полезных вещей. У него было двое детей и много внуков, они все его очень любили. Он прожил долгую и счастливую жизнь… всё, что могло быть плохого, просто прошло мимо.
— Да? — Феликс напряжённо обернулся к ней. Сибилла закивала.
— Ну хоть у кого-то всё хорошо, — он тихо рассмеялся, пряча взгляд.
Сибилла приблизилась, сочувственно тронула его за руку. От её прикосновения он отдёрнулся так, будто оно грозило гибелью, чем-то ещё похуже. Он сам точно не знал, почему.
Сибилла посмотрела непонимающе и вопросительно покачала головой:
— Извини…
Феликс отвернулся:
— Ладно. Пойду.
Оставшись одна в приёмной, Китти рассудила, что до утра не так много и занялась упорядочиванием бумаг. Это было понятным и монотонным делом и помогло бы успокоиться.
В этот раз, поняла она, Софи всерьёз. Это не очередной список имён на память — она будет расчищать территорию. Начнёт, скорее всего, со сходок. Дальше — концентрическими кругами.
Она, конечно, передала часть имён Феликсу несколько часов назад, но что сделает Феликс? Что вообще кто-либо из них сделает, если уж совсем честно?
«А ты же могла, между прочим, — заметил знакомый ехидный голос. — Если не позволили обстоятельства дотянуться до револьвера, то чего стоило немного подтолкнуть расшатанную психику и получить… да хотя бы уголь-амулет? Ты ведь умеешь это, если постараешься».
Останавливало одно: Софи могла притворяться. В таком случае она, конечно, распознала бы малейшую попытку манипуляции. Китти бы рискнула, касайся дело только её самой, но оно касалось не только её.
Но если не манипуляция, не создание действительных помех… Что тогда? Отвлечь? Чем?
Идея с письмом поначалу показалась бесспорно бредовой, но уже через час Китти знала в достаточных подробностях, что должно содержаться в послании, чтобы переключить на него Софи, и примерно обрисовала в уме картину, как провернуть это дело технически.
Ещё вопрос — где написать. Дома безопаснее, но и менее выполнимо (должна же она спать хотя бы два-три часа в сутки, чтоб продолжать функционировать нормально). На работе, урывками в перерывах между заданиями — конечно, опасно, но вполне реалистично. Надо только быть очень осторожной…
Уже утром, на минуту выйдя из приёмной, Китти столкнулась взглядом с Андреем Кедровым. Он, разумеется, понял, что Китти была тут задолго до него, возможно, всю ночь, и, хотя обычно он первоклассно скрывал свою неприязнь, в этот раз она отчётливо высвечивалась на его лице. Китти даже захотелось сказать: «Господин Кедров, мы ни о чём не говорили и не строили против вас планов, у Софи очередная бессонница и, похоже, галлюцинации. Вам действительно так хочется лично разбираться с её галлюцинациями?»
Вместо этого она мило улыбнулась, проходя мимо него.
— Доброе утро, господин Кедров.
После нескольких часов бессмысленного хождения Феликс всё же придремал в старом кресле с плюшевой обивкой. Хоть оно было продавлено почти насквозь, в нём так мягко и уютно сиделось, что глаза закрылись сами собой.
Туда — невольно понесло туда, где всё было хорошо и просто, вопреки всем последним событиям, даже как-то независимо от них. Вот Ринордийск, вот его белые высотки, сверкающие на солнце окнами, электростанция, у которой они все собрались зачем-то. Вот Гречаев, Пряжнин, Рамишев с Пурпоровым и вся их компания Люди, а давайте взберёмся наверх: надо же нам всё-таки установить этот долбанный флаг. Вот и Лаванда со своим смешным браслетом из перьев. Эй, сестрёнка, ну хватит дуться в самом деле. Да, бывали у нас размолвки, как у всех людей, живущих под одной крышей. Но согласись, это были хорошие деньки. А компромат… связи с Нонине… может, фиг с этим? Давайте, как будто показалось — обходились же без этого раньше…
И тут Китти начала кашлять.
Она заходилась кашлем, как будто её душил кто-то. Феликса вмиг подкинуло из кресла.
— Китти! — он бросился к ней через комнату — Китти!
Он припал к ней, схватил за руки, понимая на краю сознания, что это бесполезно и не поможет. Что с ней делать — она же задыхается? Что вообще можно сделать, если человек задыхается, а рядом никого и ничего? Так бывало прежде, при Нонине, когда он мог почти не думать о Китти неделями и только иногда, глубокой ночью нападала вдруг единственная мысль: что если её вычислили сразу после Прямой линии, что если её уже нет или она сейчас в подвалах резиденции? И в этом не было ничего самоотверженно-гордого, только слепая чёрная паника, как будто кто-то крушит мир молотком.
— Китти… — повторил он.
— Открой окно, пожалуйста, — наконец смогла произнести она в перерыве между кашлем.
— Там мороз. Тебе нельзя.
— Откуда столько дыма…
— Дыма? — она перестала реагировать. — Так, подожди.
Феликс метнулся к окну, дёрнул несколько раз форточку; когда она не поддалась, выломал вместе с обледеневшей створкой, впустив в комнату режущий свежий воздух и россыпь снежинок. Отдёрнул вторую створку.
— Так лучше? — он повернулся к Китти. Та вдохнула, закрыла глаза:
— Спасибо, Феликс.
80
Он не стал отходить и прилёг рядом с ней. Время текло странно теперь, в забытьи отсчитывало часы и секунды, что расплавились в одну вязкую бредовую жижу и смешались друг с другом. Он делил теперь это время с Китти, как будто думал тем поделить и обезопасить другое, то проваливаясь в неглубокий сон, то просыпаясь и тревожно прислушиваясь — ему вдруг казалось, что она перестала дышать. Дышала, но слабо.