Дальний свет
Шрифт:
Захотелось вдруг отойти с ней в сторонку, где ветер не перебивал бы каждое слово, и рассказать всё с начала и до конца: о борьбе за свободу — где-нибудь, когда-нибудь, о лезвиях-словах, повисших глубокой ночью бессмысленными обрывками ваты (пожалуй, ещё сигарету), о том, чем пахнут старые газетные вырезки, и как блистает солнце на ободке бокала — коктейль голубой, как голубое небо, рассказать о Ринордийске, в котором она никогда не бывала, о его тонких шпилях и башнях, за которыми встаёт рассвет, о том, как хорош прохладный весенний день, в который не жаль и умереть (или это только так кажется), и о том, как на зимних улицах, будто свечи, горят озябшие фонари сквозь вихри метели…
Ладно, хватит пафоса. Всё уже сделано до нас.
— Два на два, стало быть, — скептично и насмешливо протянул Феликс. — Ну что, возвращаемся? У нас ведь ещё один человек.
Когда он вошёл в помещение, Китти в накинутом на плечи пальто, опустившись перед железной печкой, что-то методично сжигала. Глаза её остановились и смотрели в полыхающее чрево, лицо же в отсветах пламени было совсем белым.
Феликс обошёл её сбоку.
— Китти? Что ты сжигаешь.
— Всякий мусор. Тут плохо с топливом.
Подозрение, нелепое и непонятно как возникшее, показалось вдруг не подозрением, а совершенно правильной догадкой.
— Что ты сжигаешь!? — Феликс быстро шагнул к ней и остановился.
Китти подняла голову, дёрнула уголками губ. Какое-то тёмное удовлетворение залегло в её глазах — будто она поняла, о чём он подумал, но специально медлила с ответом.
— Распечатки в соседней комнате. В папке с документами, — сказала она наконец. — Уж наверно, я бы обсудила с тобой, если бы решила их сжечь.
— Вот это оставь, пожалуйста, — отрезал Феликс, отойдя в сторону. — Мы не для того столько скрывались, чтоб под конец пути всё просто сжечь.
— Ты так уверен, что под конец?
— Мы нашли, где Ринордийск.
Он рассказал. Китти слушала внимательно, не перебивая.
— Никто его не видел, — задумчиво заключила она в итоге.
— Но я чувствую, что он там.
— Вопрос жизни и смерти, Феликс, — Китти смотрела на него в упор тёмными, почти почерневшими глазами. — И не только твоих. Можешь ты доверять этому своему чувству настолько?
— Да!
Она смотрела ещё несколько секунд, затем кивнула:
— Хорошо. Я нашла целых две канистры с бензином. Не слишком много, но на какое-то время хватит.
— А еда?
— Еды нет, — ответил она невозмутимо. Взглянула на окно, где начинал сереть коротенький день.
— Мы выдвинемся отсюда, когда стемнеет. Моя машина поедет первой. Я буду вести, а ты — говорить, куда. Пойдёт?
86
— Так значит, выходит — если, конечно, мы верим Шелетову — что мы можем встречать их здесь уже этим вечером, — он предупреждающе перехватил взгляд Дукатова. — Разумеется-разумеется, не прямо здесь. Я говорил, скорее, про какой-нибудь неброский уголок, где мы наконец сможем нормально поговорить.
— Что, они правда под Ринордийском? — Дукатов недоверчиво сощурился. — Не понимаю такого изврата логики.
— Мне самому странно… Скрываться по всей стране, чтоб в итоге вернуться прямиком сюда… Но если по Шелетову, то получается, всё так.
Дукатов оглядел всех остальных:
— Мне одному кажется, что этот Шелетов давно импровизирует на тему? Я бы взглянул хоть на одно свидетельство, что он не тыкает случайно в карту.
— Я тоже иногда сомневаюсь… Однако ничего невозможного в том, чтоб им вернуться, откровенно, не вижу. Что до логики — думаю, скоро сможем поинтересоваться у них самих. Я всё же рассчитываю, что здесь, под столицей шелетовским не составит труда на них выйти…
— Безусловно, им не составит, — сказал Шелетов собственной персоной.
Все даже подпрыгнули слегка и тут же сделали вид, что ничего подобного не было.
Шелетов стоял у дверей и поглядывал на всех с любопытством и интересом. Он был не слишком высок, одет в серый потрёпанный пиджак и довольно мало походил на ссо-шника (как всё ещё звали людей его когорты, хотя никакого ССО уже больше полувека не существовало). Хуже всего — было непонятно, как долго он здесь стоит.
— А, господин Шелетов, — он улыбнулся и чуть привстал навстречу. — Вы извините, я не подумал, что вы будете нас подслушивать.
— Вот ещё, подслушивать, — тот отодвинулся от входа, прошёл к свободному месту рядом. — Когда говорят о своём, говорят тише и как минимум закрывают двери. А так ни о каком подслушивании и речи быть не может.
Каждое движение он производил не то что неохотно, но с какой-то ленцой. Сев, с тем же интересом оглядел присутствующих.
— Думаю, самое время определяться с планами, господа.
— Да? — с вежливым вопросом он посмотрел на Шелетова.
— Что конкретно вы хотите получить. Как понимаете, теперь мы можем сопровождать их на всём пути вплоть до главных улиц Ринордийска. Но я слышал, вы изъявляли желание обо всём поговорить. Тогда, разумеется, не следует доводить до города. Какое-нибудь местечко за окраиной подойдёт для такого случая куда больше. Почему не в городе — вы прекрасно знаете, слухи распространяются быстро даже сейчас, а госпожа Мондалева, конечно, безмерно занята, но всё же не спит.
— Остаётся признать, что вы, несомненно, правы.
Шелетов коротко кивнул, будто возражений и быть не могло.
— Теперь вопрос второй: нужны ли вам непременно все или кто-то в особенности?
Он помедлил, переглянулся с Вайзоновым и кратко с Дукатовым:
— Видите ли, в чём дело…
Мглистая темнота неслась над взбитыми сугробами. Ветер свистел и бился в окно сбоку.
— Всё ещё прямо?
— Да.
Феликс даже привстал, сколько позволяло сиденье, навстречу вечеру и горизонту — так ему казалось ближе. Они мчались полями.
Китти неожиданно затормозила.
— В чём дело?
— Речка. Надо поискать мост.
Он приподнялся (при остановке даже швырнуло в кресло), постарался разглядеть, что она увидела.
— Может, так, по льду? Февраль всё-таки.
— Мы ещё — может, — она кивнула куда-то назад. — А вот они вряд ли.
Феликс оглянулся на видневшийся позади внедорожник. Тот неуверенно рокотал на одном месте.
— Ладно…
Поначалу казалось, всё просто: они только отдалялись правее и правее, не составит труда потом вернуться. Но вскоре пришлось сделать огромный крюк, так вильнуло русло, за ним — ещё один, направление так и не выровнялось после него. Казалось, река теснит их, отдавливает назад, совсем в другую сторону.