Дальний свет
Шрифт:
Феликс следил почти зачарованно, как перемещались в потёмках неровные круги света, как снег рыжел в них и вновь подёргивался сумраком, превращался в призрачно-белый. Прихотливое решение всё отчётливей созревало в голове.
— Помнишь, как мы уходили с Озёрной? — заговорщически шепнул Феликс. — Когда перекрыли проходы?
— Конечно, помню, — откликнулся Рамишев.
— Почему бы не повторить?
Тот замолчал ненадолго. Потом произнёс:
— Мне кажется, это плохая идея.
— Почему же? В тот раз мы прорвались.
— Но нас бы там не убили, — протянул Рамишев.
— Могли посадить. Тогда за такое уже сажали.
Рамишев помолчал ещё немного.
— Мы тогда были студентами…
— С возрастом сложнее, да? — он злобно сжал руль всеми пальцами.
— Не все как ты, Феликс.
— Мне тоже сложнее, — он обернулся к Рамишеву и по глазам заметил, что для того это откровение. — Да. Мне тоже.
(Те, впереди, всё глухо и отрывисто переговаривались между собой. На мгновенье захотелось выскочить к ним с криком «Двадцать восемь — это почти тридцать, чёрт вас возьми!»)
— Мне кажется, это правда очень плохая идея, — проговорил за плечом Рамишев. Да кто бы спорил. — Нас даже сейчас могут услышать, а уж на машинах…
— Ладно, хрен с тобой, золотая рыбка, — пробормотал Феликс, сам в точности не решив кому он это — Рамишеву, спецам, ситуации в целом или самому себе. Выкрутив руль, он развернул снегоход, и они помчались обратно сквозь снежную марь.
У Пурпорова и Сибиллы дела оказались не лучше. На лыжах они прошли с четверть круга или даже больше, но везде пути были перекрыты. Всё сводилось к тому же: одиночке при должном везении ещё можно проскочить, всей компании — едва ли.
Не принесли успеха и последующие попытки.
— Похоже, их нет только позади, откуда мы пришли, — заключил Пурпоров. — Наверно, ещё не успели замкнуть круг.
— Ну не отступать же нам теперь, — фыркнул Феликс.
— Знаешь, как вариант.
Он хотел уже высказать всё, что думает об этом предложении, но голос подал Рамишев:
— Если их столько здесь, то что же на входе в город. Там точно заметят две чужие машины.
— Почему не оставить их здесь и не попробовать своим ходом?
— Ну… так, наверно, можно, — неуверенно пробормотал Рамишев, оглянувшись на Пурпорова, затем на Сибиллу. — Не знаю, насколько осуществимо…
Из одиночной вылазки вернулась Китти.
По её словам выходило, что позади нет ни одного спеца, потому что там те, другие — создания без образа и подобия.
— Так они уже рядом? — разом переключился Феликс.
— Кажется, скоро будут здесь.
— Тогда нам тем более надо искать путь и сейчас же!
Последние вылазки закончились так же впустую. Круг замкнулся.
Более того, это отняло добрую половину оставшихся сил, и марш-бросок до столицы теперь казался делом почти неподъёмным.
Феликс сидел, откинувшись к нагретой от печки стенке и закрыв глаза.
— Я всё-таки настаиваю, что нам надо прорываться в столицу, — проговорил он в надежде, что его слышно.
Никто не ответил.
— Дело уже не только в нас самих. Тут всё хуже и масштабнее.
Молчание.
— Я понимаю, что там все против нас, но должны мы хотя бы предупредить об этих тварях?
— Я не думаю, что там о них не знают, — глухо отозвалась Китти откуда-то от двери. Феликс открыл глаза: она полусидела на какой-то тумбе у самого выхода.
— Я не думаю, что все эти кордоны — ради нас, — пояснила Китти.
— Ну так тем более. Почему, я повторяю, не бросить машины и не попробовать в обход, какими-то тропами, по лесам? Ну серьёзно, они же не стоят сплошным заслоном, мы можем тихо проскочить мимо. Если нужно, разделиться и двигаться по одиночке — тут не такое дело, чтобы ещё размышлять!
— Но там же очень долго идти, — подала голос Сибилла. — И сейчас холодно… Мы просто можем не дойти все.
На это Феликс хотел было ответить, но не нашёлся, что, и прислонился обратно к стенке. Пурпоров обернулся к выходу:
— Ты куда?
— Попробую ещё раз, — Китти одёрнула воротник пальто и открыла дверь. — Кое-что проверю, может, сработает.
Пистолет. Пистолет она не взяла, заметил Феликс. Вероятно, выложила и просто забыла здесь, на той же тумбочке у двери, где сидела. Что ж…
Он оглянулся, компания тихо обсуждала что-то между собой и на него не смотрела. Феликс оглядел пистолет — никогда не держал он до того оружия в руках — спрятал к себе.
Не забыть бы потом отдать, когда вернётся. И сказать, может быть, что-то в том смысле, чтоб не разбрасывалась оружием, когда вокруг неведомо кто. А может, и не сказать — там посмотрим.
Будто бы брести коридорами, бесконечными, вплетёнными в паутину давно прошедшего, о котором и память блекнет и стирается, с каждым днём, каждым часом. Старые страницы уже не хранят букв и фото, сделались ворохом пустых листов бумаги. Гирлянды цветов — гвоздики и ещё другие, тоже когда-то красные — засохли и сопрели.
В этих стенах угасала и никак не могла угаснуть последняя память.
Хотелось позвать кого-нибудь, кто объяснил бы, зачем до сих блуждать здесь, в пустых коридорах, когда они замыкают в себе всё дальше и глубже, никогда не ведя наружу. Но Китти не ждала отклика и не позвала.
Передвижный мост терялся в тумане, лишь огни проглядывали мутными расплывчатыми пятнами.
— Насколько я понимаю, причин для беспокойства уже особо нет, — он кинул краткий встревоженный взгляд на молчавший мобильник. — Небольшую заминку вполне можно было ожидать… Тоже всё не так просто-быстро, как нам подчас кажется.