Дама Пик

Мах Макс

– Умею, - усмехнулся Август, покачав мысленно головой. О таком еще недавно он и помыслить не мог.

– Помогу, - пообещал он, и, подтянув Теа выше, поцеловал ее в губы...

2. Вена, тридцатое октября 1763 года

"Сеанс" был назначен на вечер тридцатого октября, и, если весь день накануне Август и Теа посвятили себе любимым - крепкий сон после ночи любви, неторопливые прогулки по красивому городу, изыски венской кухни и неплохая опера в финале, - то с утра "Дня Д", как окрестила этот день Татьяна, оба они были заняты делом. Прежде всего, внимательно перечитали записи, оставленные Теа д'Агарис на страницах "Пролегомен Темного Искусства". В прошлый раз Август их нечувствительно пропустил, но в присутствии женщины заклинание отвода глаз не сработало, и текст открылся, как есть: со всеми уточнениями и ссылками, схемами, начертанными на полях книги, и замечаниями личного характера. К слову сказать, эти последние многое могли

объяснить в характере колдуньи, создавшей "Левую руку тьмы". Сам факт того, что кто-то в здравом уме и твердой памяти занимается подобного рода вещами еще ни о чем не говорит. Темные колдуны не только созданием живого из мертвого увлечены. Они на то и темные, чтобы увлеченно разрабатывать сомнительные, рискованные и полу-запретные - а то и вовсе запрещенные - области волшебства. Однако подход к делу может быть разным. Одним всего лишь интересно заглянуть "за грань возможного", другие - расширяют свой "инструментарий", а третьи попросту "не ведают греха", обитая где-то за границами добра и зла. Графиня Консуэнтская, судя по тому, что знал о ней Август, над мотивами своих действий никогда не задумывалась, как, впрочем, не ограничивала себя и в выборе средств. Однако замечания, сделанные ею между делом при описании нового, хаосом вдохновленного проклятия, объяснили ему сейчас новый-старый образ Теа, который она демонстрировала все последние дни. Этот образ, впрочем, - как видел теперь Август - возникнув впервые еще в Венеции, сразу после первого ознакомления с книгой, постоянно развивался, достигнув "зрелости" уже здесь, в Вене. Было что-то такое в словах, написанных графиней Консуэнтской более ста лет тому назад. Что-то неуловимое, но при том очевидное. И Татьяна эту интонацию, похоже, уловила первой. Уловила, "примерила на себя" и приняла, как родную, снова изменив свой внутренний облик и став тем самым гораздо естественнее, как в манере общения, в целом, так и в стиле мышления. Но обо всем этом Август думал лишь между делом. Не то, чтобы ему это было неважно, - еще как важно, - но приоритетом была сейчас подготовка к "сеансу", ею они с Таней и занимались.

Поэтому, пройдясь еще пару раз по записям покойной графини, они обсудили в деталях план действий, и принялись возводить в гостиной, примыкающей к покоям Теа, двойную инсталляцию Мерлина. Впрочем, как и рекомендовал в одной из своих замечательных книг по магии Мишель де Нострдам, Август внес в общую схему несколько на первый взгляд незначительных, но крайне важных с точки зрения устойчивости главного аркана изменений. Тут чуть-чуть, там - пустяк, а в результате эффективность волшбы возрастает, а неустойчивость воплощенной формулы, напротив, снижается. Все это, предварительно наложив на покои заклинание тишины - чтобы "стены не подслушивали" - Август подробно и со всеми необходимыми объяснениями изложил вслух. Специально для Теа, которой следовало учиться. А тут и возможность, подходящая возникла, так отчего бы не провести по случаю мастер-класс темного колдовства?

Таня училась быстро и по видимости легко. Главное, чтобы тема была ей интересна. Однако колдовство подобного масштаба не только заинтересовало начинающую ведьму, оно увлекло ее с неистовой силой. В таком состоянии, сильно напоминающем и приступ любовной страсти, и припадок маниакальной одержимости, Теа демонстрировала и вовсе запредельные способности к обучению. За полдня она освоила такой объем материала - притом материала, относящегося к продвинутым областям высшей магии, - что иным, и отнюдь не бесталанным студиозусам на это потребовалось бы никак не меньше месяца интенсивной учебы. И это Августа уже не удивляло. Он принял, как факт - утвердившись в своем мнении как раз в последние дни, - что Татьяна колдунья невероятной силы и огромного таланта. Более того, он начал подозревать, что она "любимица тьмы", что делало ее фигурой и вовсе выдающейся.

Само понятие "любимец тьмы", как и его зеркальное отражение "любимец света", являлось, мягко говоря, неформальным, и едва ли не простонародным, придя в современный мир из глубокой и оттого полумифической древности. Тем не менее, даже не произнося это определение вслух, многие ученые колдуны, как минимум, имели его в виду. Твердых доказательств существования феномена, как и всегда случается с божественным, найти до сих пор не удалось, но целый ряд философов и богословов намекали в своих работах на тот факт, что, возможно, магия - это не просто явление природы или эманация присутствия божества, а само божество. Некая изначальная божественная сущность, и в этом смысле, она пусть и трансцедентальное, но живое существо, как те же Зевс или Тор, которых она и породила. Но, если это так, то можно предположить и то, что у Великой Матери, - так называли Магию адепты этой доктрины, - могут появиться и свои избранники, те самые любимцы Тьмы и Света. При том, что тьма и свет в этом случае всего лишь разные ипостаси одного и того же Великого Начала.

Август в дискуссиях на эту тему обычно не участвовал, но сам все-таки склонялся к тому, что Магия так или иначе одушевлена. Возможно, так, как трактуют этот феномен приверженцы веры в Великую Мать, или даже так, как говорят об этом аниматисты. С точки зрения Августа, последние, скорее всего,

ближе к истине. Магия - не персона и не личность. Магия одушевлена, как одушевлены огонь и свет, воздух и вода. И эта одушевленная, но безличная сущность может любить или отторгать, проявлять равнодушие или сочувствовать. Соответственно, и тот колдун, к которому неравнодушна природная сила, именуемая в просторечии магией, получает огромное преимущество, становясь поистине великим волшебником или колдуном. Одной из этих счастливцев и была, по всей видимости, Татьяна-Теа. А другим, возможно, являлся и сам Август.

***

– Прошу вас, ваша светлость!
– Август указал на пентакль Альберта Великого, вписанный в центр Черной гексаграммы, и чуть поклонился эрцгерцогу, приглашая того занять свое место.
– Проходите в центр пентаграмы, ваша светлость, но будьте осторожны, - предупредил он.
– Старайтесь не наступать на линии и не задевать свечи.

Итак, время пришло - настал их с Теа звездный час. Как ни крути, но, если они это сделают, отпадут последние сомнения в том, кто есть кто, и кто чего стоит. Вопрос, к слову, на данный момент все еще не получивший однозначного ответа. Август творил свое Великое Колдовство без свидетелей, да и все остальные "объективные доказательства" подтверждали их с Теа версию лишь косвенно. Однако стоит им сегодня снять с эрцгерцога Бабенберга наложенное графиней Консуэнтской более ста лет тому назад неснимаемое проклятие, и все окончательно встанет на свои места. Август укрепит уже сложившееся о нем мнение, как об одном из величайших колдунов современности, ну а Таня докажет, что она, и в самом деле, та самая легендарная Теа д'Агарис, о которой так неожиданно вспомнили всего лишь несколько месяцев назад. Сама поставила печать проклятия, сама и сняла, хотя, если говорить о проклятиях, похожих на "Левую руку тьмы", умение качественно проклясть отнюдь не гарантирует способности такое проклятие отменить. Поэтому для них обоих - и для Теа, и для Августа - сегодняшний вечер являлся во истину судьбоносным. Провал их, разумеется, не уничтожит, но сильно затруднит восхождение к вершинам власти и признания. Ну, и восемьсот тысяч золотых флоринов - большие деньги, и уж точно, такие большие кошельки на дороге не валяются. Не говоря уже о графском титуле, который нужен Августу просто из принципа.

"Что ж, приступим!" - он коротко взглянул на Теа, поймал ее сосредоточенный взгляд и, разом успокоившись, послал управляющий импульс в первый контур. Как всегда, формула выскользнула из памяти сразу вдруг, и Август, даже не проверяя того, хороша ли она - он знал себе цену - тотчас наполнил ее силой. В следующее мгновение Черная гексаграмма вспыхнула голубым магическим пламенем, и инсталляция стала оживать. Черной эта гексаграмма называлась оттого, что в отличие от Печати Соломона, она являлась гексаграммой Паскаля, то есть уникурсальной. Вписать в такую шестилучевую звезду пентакль так, чтобы возникли необходимые связки между управляющим и фокусирующим контурами, совсем непросто. Однако у них это вышло, и в следующую секунду Теа зажгла уже внутреннюю пятилучевую звезду. Получилось это у нее легко и настолько изящно, что Август даже залюбовался. А ведь совсем недавно она делала это через раз и с огромным напряжением сил.

"Рост очевиден, - отметил Август, продолжая между тем колдовать, он "замораживал" в это время эрцгерцога и регулировал магические потоки в полностью ожившей инсталляции.
– Она учится... и учится быстро!"

Последняя мысль совпала по времени с мгновением, когда "засияла" сама Теа. Август, всецело занятый инсталляцией, в центре которой стоял замерший в своем мгновении Бабенберг, видеть магию женщины не мог. Он даже ауру ее не видел, не то что магические потоки, которыми она сейчас управляет. Тем более удивительным оказалось зрелище, представшее перед его внутренним взором. Тонкое тело Теа д'Агарис возникло из ниоткуда и совсем не так, как Август привык "видеть" многоцветную по своей природе ауру волшебников и колдунов. Это эфирное тело было похоже на зеленоватую дымку, обволакивавшую божественное тело женщины, ставшее вдруг видимым, словно на Теа не было надето никакой одежды. Жемчужное сияние обнаженного тела и изумрудная дымка, вьющаяся вокруг него.

Потом, но уже обычным зрением, Август увидел, как с ломберного столика одна за другой всплывают в воздух гравированные линзы и выстраиваются перед Татьяной в подобие направленной на Бабенберга зрительной трубы. Что ж, если все сработает так, как на это рассчитывала Таня, сейчас, она уже видит не только само проклятие, но и его внутреннюю структуру. Самому же Августу "печать" по-прежнему представлялась всего лишь облачком клубящегося мрака. Но ему лишние подробности были пока без нужды, тем более, что, как он теперь знал, принципы визуализаци "магического" у них с Таней не совпадали. Она и думала, и видела по-другому, и в этом, чего уж там, была своя прелесть.

"Красиво!" - признал Август, увидев, как отделяется от тонкого тела женщины ее астральная проекция.

Эманация эфирного тела имела очертания физического тела, напоминающего своими пропорциями саму Теа, как слепок и оригинал. Мгновение, другое и, полностью освободившись от материнской матрицы, проекция налилась невероятно яркой изумрудной зеленью и медленно поплыла к эрцгерцогу, застывшему с отрешенным, "лунатическим" лицом посреди инсталляции, вышедшей на пик своих возможностей.

– Август!
– позвала Теа.
– Сейчас!