Дама с собачкой и тремя детьми
Шрифт:
Но как работать, когда рядом муж Миша со своими требованиями и капризами? До свадьбы он умело скрывал свой дурной характер, а теперь сделался невыносимым. Что бы они ни делала, всё было ему не по нраву. Купила не там кофе, расставила не так стулья. Возможно, он попросту хотел утвердить своё главенство, отстоять авторитет мужа, и вёл себя так, как его воспитали. Но от этого ей было не легче. Когда она стал, наконец, ежедневно ходить на службу и она оставалась в квартире одна, то и тут времени сесть и что-нибудь написать у неё не оставалось.
– Кажется, я поторопилась с замужеством, - не сдержавшись, призналась она сестре. Тогда она всё ещё не научилась быть скрытной и свои чувства доверчиво выплёскивала наружу. Увидев, что встревожила Надю, замолчала, коря себя за несдержанность.
Иногда, покончив с дневными делами , оставив мужа за работой в кабинете, она, уединившись в спальне, раскладывала свои начатые писания, но муж тут же кричал из-за двери:
– Лида, зачем ты закрылась в спальне? Открой дверь! Что ты там делаешь? Иди ко мне!
– Мне хочется писать, - возражала она.
– А мне хочется, чтобы ты пришла ко мне и выслушала то, что скажу. Кофе надо покупать только мокко, а за сметаной ходить на Садовую. И ты плохо следишь за кухаркой: она всё недосаливает. И двери в кухню и комнаты всегда должны быть плотно закрыты: кухонных запахов в квартире я не потерплю.
Она согласно кивала, как следует примерной жене, но, вероятно, бывала рассеянной. На следующий день за обедом муж возмущённо швырял ложку на пол и кричал: суп был недосолён, из кухни несло подгорелым.
– Я тебе не раз говорил!
– негодовал он.
– Ты делаешь всё спустя рукава потому, что не любишь меня! Что, не так? Или ты сама не сказала, что выходишь замуж без любви?
– На пол следом за ложкой тут же летел нож.
– Как ты смела женить меня на себе, не любя! Может, я встретил бы со временем девушку, которая полюбила бы меня, и мы были бы счастливы! А ты связала меня теперь по рукам.
Он уходил в кабинет и запирался. Она плакала, коря себя за всё сразу, - и за несолёный суп, и за глупую прежнюю доверчивость, и за скороспелое замужество.
Через некоторое время, успокоившись, муж хмуро извинялся за крик.
– Но кофе мокко ты станешь покупать только в магазине на Морской, - сердито приказывал он.
Сокрушённо признав, что у Миши тяжёлый характер, с которым хочешь не хочешь надо мириться, она осушала слёзы. Очередной скандал из-за кваса, который куплен не на Моховой, или не того табака, вскоре неминуемо разражался, вызывая новые слёзы. Похоже, Авилову был важен не повод, но возможность покричать. В нём кипело раздражение: он мстил ей за обидно объявленное отсутствие любви.
О домашних неприятностях она могла забыть только в доме Худековых. Сестра была с нею неизменно заботлива, а зять приветлив и шутлив. Прочитав принесённую ею писанину, он выбрал один рассказик, велел его кое в чём переделать и обещал напечатать в газете. Воодушевившись, Лидия Алексеевна принялась за работу. По вечерам муж надумал писать диссертацию, и в доме становилось тихо. Разложив свои бумажки в спальне, она начала переписывать рассказ, памятуя указания зятя. Продолжалось это недолго.
– Лида!
– раздался голос мужа.
– Ты опять закрылась? Открой дверь! Поди ко мне, ты мне нужна.
– Мне охота кое-что написать.
– А мне нужна твоя помощь. Ну - ка, беллетристка, помоги мне правильно выстроить предложение.
Таясь, урывками, она всё-таки переделала рассказ. Он назывался "Переписчик". Худеков, посоветовав в дальнейшем писать только о том, что знаешь, отправил её рукопись в газету.
– Как его подпишем?
– Только не Флора, - всполошилась она.
– Инициалами.
Худеков поставил подпись "Лида".
К её великой радости рассказ был напечатан в "Петербургской газете". Начинающая писательница любовно разгладила шуршавший газетный лист. Плохой рассказик. Публикация - родственная любезность. Но до чего приятно!
Муж не только не разделил её радости, но высмеял случившееся.
– Беллетристка!
– наложил он несмываемое клеймо на жену .
Украдкой она отнесла зятю ещё кое-что. Худяков распорядился всё напечатать, но посоветовал Лиде не торопиться и серьёзнее работать над рукописями, чтобы не ограничиваться газетными публикациями, но в дальнейшем подготовить что-нибудь для журнала.
Худековы в то время всё ещё жили на съёмной квартире, где помещалась и редакция газеты, хотя был уже приобретён дом на Стремянной. Им, занятым делами, не хватало времени перебраться на новое место. Лида старалась как можно чаще бывать у родственников, у которых бывало множество интересных людей, журналистов и литераторов со всей страны. Там можно было встретить даже настоящих писателей.
Писателей Лида считала особенными людьми, во всём превосходящими обычных, и жадно расспрашивала о них сестру. Желая доставить ей удовольствие, Надежда Алексеевна знакомила сестру со знаменитостями. Однажды её позвали.
– Иди-ка сюда. К нам пришёл поэт. Ведь ты знаешь Минаева?
Она знала, но стихи этого поэта её не трогали. Тем не менее она пошла знакомиться.
– Самый настоящий знаменитый поэт, - шепнула Надя.
– Уверена, что он сейчас же напишет тебе стихи.
Но знаменитый поэт на этот раз дал маху: он был явно навеселе. Желая пожать Лиде руку, он споткнулся о ковёр, крепко наступил ей на ногу и икнул. Пытаясь сгладить неловкость, Надежда Алексеевна оживлённо с ним заговорила, но поэт только что-то невнятно бурчал в ответ. К счастью, он скоро раскланялся.