Дама в синем. Бабушка-маков цвет. Девочка и подсолнухи [Авторский сборник]

Шатле Ноэль

В тот день, когда праздновали новоселье, Матильде особенно не хватало Реми. Она бы хотела, чтобы он оценил ее хозяйственные таланты, потому что в основном все сделала она, пусть даже Бенедикта довершила украшение интерьера, вооружившись своим впечатляющим набором «Маленькая портниха».

Но начав вырастать здесь, посреди желтой охряной земли, Матильда с трудом теперь узнавала себя самое. Ей чудилось, будто она и думает, и чувствует за двоих. Это впечатление раздвоенности не покидало ее даже в минуты нежностей: она была одновременно и прежней малышкой, и другой девочкой, гораздо более взрослой… не девочкой… женщиной… той, которая изнывает от тоски по отсутствующему Реми. И в такие

моменты и Селину она воспринимала по-другому: сразу — как мать и как сестру. Потому что они обе ждали кого-то, кто не приходил, потому что обе глаз не сводили с тропинки, на которой никто не появлялся.

Позавчера Онне позвонил, хотя звонил каждое воскресенье. В нежностях на закуску появился привкус печали.

— Ты думаешь про Него? — шепнула Матильда матери.

— Да, — ответила Селина.

— И я, я тоже думаю про Него, — сказала Матильда, и у обеих стали грустные рты с опущенными уголками.

Вот только «он» был у каждой свой. И обе это понимали. Но это было не так уж важно. Даже совсем наоборот. Главное: они понимали друг друга. До такой степени, что Матильда почти простила маме то, что раньше решила никогда не прощать…

Сегодня вечер радостный, сегодня — праздник. Они идут в ресторан. Это Кристиана придумала — в ресторан пойти. В верхней ванной, у девочек, суматоха достигла предела.

Было решено: Матильда наденет белое кружевное платье, подаренное Кристианой, и жемчужное колье Бенедикты, то, куда посередине прицеплена по-прежнему о чем-то напоминающая ракушка сердечком.

И вот уже Матильда, за которой летит ароматное облако — чуть-чуть переусердствовала она все-таки с лавандовой водой, — вслед за Бенедиктой (о-о-о, какой у нее оригинальный наряд: черное платье на бретельках, украшенное большим ярко-розовым бантом!) спускается по лестнице. Идет, как новобрачная… И ей хватает времени представить рядом с собой Реми — в парадном костюме, все еще взволнованного только что произнесенным «да»… И вот они уже входят в святая святых — в нижнюю ванную, где суеты, прямо скажем, никак не меньше, чем было наверху.

Который раз Матильда изумляется и приходит в восторг: ванная у взрослых женщин совсем не похожа на ванную у девочек. Чудо и тайна — в этих многочисленных флаконах и баночках, в кучках перемешавшихся друг с другом драгоценных украшений, в ворохах тонкого белья… Но самое главное, самое особенное — это запах… Не просто запах, идущий от одежды или аромат духов, нет, совсем другой, совершенно особенный… тайны и чуда… Вот именно что запах тайны и чуда… Ничто на свете не может сравниться с ароматом женских секретов!..

Кристиана и Селина сегодня веселые, нарядные. Они вовлекают девочек в свой женский хоровод, и начинается балет…

Этот балет… Матильда узнает его: она мечтала о нем в холодном поезде, который вез ее в страну подсолнухов… Вот он, вот он… Это кадриль: мы танцуем вчетвером, мы смеемся вчетвером, мы — одна компания, мы — женщины, мы все заодно!.. Сбылось главное обещание!

Палочка губной помады, переходящая из рук в руки… Переодевания, примерки… Но все-таки эта кадриль, этот заговор четырех, он не таков, каким был в тогдашних Матильдиных грезах, потому что тогда еще не было Реми. В мелодии нынче не хватало двух нот: второй и третьей нот гаммы. И она подумала, что, наверное, музыка, под которую исполняются обещания, звучала бы ужасно фальшиво, выкинь из нее «ре» и «ми».

Но сегодня, ничего не скажешь — правда: мама сдержала слово, главное свое обещание выполнила. Идет Великая игра, самая захватывающая игра на свете, игра, в которой даже думать перестаешь

о детском песке, о крабах, о воздушных змеях и пирожках, хоть с вареньем, хоть с чем… И она, Матильда, играет в эту Игру. Играет всерьез. Слишком серьезно? Достаточно, чтобы понять: больше она никогда уже не уснет в позе зародыша. Впрочем, разве можно спать в такой позе, когда ждешь кого-то, кто обязательно придет, потому что он уже здесь. Он всегда здесь. Из четырех женщин Матильда младшая, но у нее единственной есть возлюбленный.

И потому она единственная, кто играет всерьез.

~~~

Она просто сама не своя, она переживает так, как никогда прежде. Ни один купальник ей не нравится. Она больше не хочет идти на речку. Все готовы, кроме нее. Первая — Бенедикта. Еще бы! До чего ей идет этот цельный небесно-голубой купальник! Просто невозможно он ей идет, а она еще и резинку для волос точно в цвет подобрала… Матильда, рухнув на кровать, в отчаянии рассматривает кучу разноцветных трусиков-бикини, валяющихся на полу.

Пускай в Париже перед отъездом она считала, что они то, что надо, очень даже то, что надо, но теперь… Нет, трусики — это же в глаза бросается! — сейчас совсем ей не годятся или, точнее, она уже не годится для них.

Матильде было бы очень трудно сказать, кого она в эту минуту ненавидит больше: Бенедикту или свою маму. Наверное, все-таки маму — вот просто всей душой, потому что Бенедикта же не нарочно так потрясающе выглядит, она отродясь такая. Да и в долгу Матильда перед лучшей подругой со вчерашнего вечера: это же чудо просто, что сделала Бенедикта в ресторане!

А Селина… Она-то могла бы и подумать, что дочери тоже нужен цельный купальник! Это меняет все, абсолютно все — цельный купальник! Например, у Бенедикты там, сверху, тоже ничего нету, ей прятать нечего, но ведь когда надеваешь цельный купальник, — точно, точно, нечего тут спорить! — все начинают думать, будто у тебя там есть что-то, что ты прячешь от чужих глаз. Матильда опускает глаза и рассматривает свои розовые соски. Грудь плоская, разве это грудь, это же просто кнопки какие-то, как на пенале… Она рассматривает свои кнопки, исследует их — вот так будет исследовать их Реми, когда они придут на речку. Циркуль, угольник… Линейка…

Никогда она еще так пристально не вглядывалась в свою грудь. Никогда не смотрела на нее глазами мальчика, этого Реми с волчьими зрачками, и никогда не казалась ей эта грудь до такой степени плоской.

Нет, не пойдет она на речку! Не хочет и не пойдет! После такой долгой разлуки он станет заново открывать ее достоинства и недостатки — обязательно! Он станет опять измерять ее своими инструментами — непременно! Ну, и что он увидит? Козявку какую-то с кнопками вместо грудей!

Праздничный ужин в ресторане, ночное ликование, утреннее веселье — все, все было растоптано вместе с этими проклятыми трусами! И счастье от встречи с Рене, такой долгожданной, такой вымечтанной новой встречи — оно тоже растоптано! Надо признать, Бенедикте пришла вчера в голову гениальная идея: она как ни в чем не бывало предложила пригласить Реми пойти с ними на речку под предлогом того, что он наверняка знает лучшие места для купанья. Для человека, начисто лишенного воображения… ну-у, это просто шедевр изобретательности! Искусство! Волшебство! Вот только… Вот только сегодня с утра эта самая изобретательница-артистка-волшебница красуется в цельном небесно-голубом купальнике, и Матильда начинает сомневаться в чистоте ее истинных намерений. Вполне может оказаться, что Бенедикте просто захотелось показаться Реми в самом выгодном для себя виде… Вот до каких мрачных мыслей иногда доходишь!