Дань смельчаку (Погребальный звон по храбрым)
Шрифт:
– Черт, так я и знала. Мы потеряли направление в Ньюбери, затем я неправильно повернула за Батом, поэтому сделали довольно большой крюк.
Мужчина взглянул на нее, словно увидел впервые, и выражение его лица моментально изменилось, как бывало со всеми, кто вглядывался в эти неповторимые черты.
– В такую ночь легко можно сбиться. Знаков почти не видно, - сказал он, словно хотел утешить.
Он прошел обратно в будку, а я сел в "альфу".
– Быстро соображаешь.
Хелен не успела ответить, потому что мужчина
– Поедете прямо до самого конца деревни, там через мост, а затем круто направо. Поедете по дороге через лес примерно с четверть мили. Не заблудитесь. Там перед воротами расписание служб, как в церквах.
По его голосу можно было понять, что он не одобряет всех этих штук, тем не менее Хелен поблагодарила мужчину и выехала на дорогу.
– Сплошные загадки, - проговорила она, проезжая по мосту. - И чем, ты думаешь, занимается этот самый мистер Пэндлбери?
– Черт его знает, - пожал я плечами. - Увидим.
Мы въехали в туннель, образованный огромными, клонящимися друг к другу деревьями, и направились к единственному источнику света слева, постепенно обретающему очертания ламп, висящих на кованых пиках по обе стороны широко распахнутых ворот.
Возле створок находилась отменно разукрашенная золотом доска. На ней была выписана легенда "Храма Правды", под которой находился перечень служб и рассказывалось, чем в данном храме занимаются. Субботняя служба длилась с восьми до десяти вечера. Подо всем этим художеством одиноко и голо маячила фамилия Пэндлбери.
– По крайней мере, аббатом себя не называет, епископом тоже, - сказал я. - Давай-ка доберемся до дома и посмотрим там, что к чему.
Дорожка через сосновый лес, спускающийся вниз по террасам, вела к затерявшемуся между ними дому. В стиле короля Георга, не слишком большой. Несколько дюжин автомобилей стояло на посыпанной гравием площадке перед самым входом. По преимуществу "ягуары" и "бентли".
Хелен припарковалась в самом конце очереди, я вышел из машины и отправился к крыльцу. Входная дверь оказалась распахнутой; я подождал женщину у подножия лестницы.
– Похоже, что там все окаменели, - сказала Хелен. - И что дальше?
– Повесим на личики подобающие моменту выраженьица и присоединимся к гулянке.
Я остановился, а она положила мне ладонь на руку.
– Не думаю, что данная идея удачна.
Я спросил:
– Ты ведь хочешь вернуть Макса?
Не дав ей шанса вступить со мной в изнуряющую дискуссию, я прошел в обширный холл. Он был освещен свечами, вставленными в огромный канделябр со многими ответвлениями, покоившийся на небольшом столике. Повсюду витал запах ладана.
Рядом со ступенями находилась большая двухстворчатая дверь, из-за которой доносился приглушенный ропоток голосов. Она была слегка приотворена, и я сделал щель чуть больше, чтобы нормально подглядывать.
Зал оказался длинным и узким: с одной стороны окна были
Как обычно в таких местах, возле свечей горел в большой чаше огонь, а рядом молился человек, как кающийся грешник распростертый на полу: раскинув руки, в форме креста. Он был одет в спущенную с одного плеча шафрановую тогу, и голова его была обрита наголо.
Когда же он встал и обернулся, я увидел, что это европеец с гладким лицом и спокойными умными глазами.
– Пэндлбери? - прошептала Хелен мне на ухо.
Не знаю почему, но мне тоже так показалось.
Когда он заговорил, оказалось, что он обладает крайне мелодичным и спокойным - как и глаза - голосом. Тут-то меня и зацепило впервые в этом доме, потому что было ощущение, будто это не совсем реальная личность, а играющий роль актер.
Он произнес:
– Итак, я дал вам медитационный текст, о братья и сестры мои. Делать добро - слишком легко. Быть добрым - вот в чем суть. Вот вам золотой ключик.
Затем благословил всех, высоко подняв руку, и отошел в сторону. Покинул зал. Только после этого слушатели принялись подниматься.
Тут я заметил монахов. Двоих. Шафрановые тоги, бритые головы - все как у Пэндлбери... только эти были китайцами. Больше всего меня поразили сумки для пожертвований. Каждый из монахов тащил одну, и, когда люди принялись выходить, они останавливались, чтобы сделать взнос. Звона серебра я не услышал. Только шелест бумажных денег. Отступив, я схватил Хелен за руку и отвел ее в тенек, под лестницу.
– Ну, и что дальше? - спросила она.
– Посмотрим, насколько его преосвященство щедр. Так же, как его ученики, или нет. Дай мне пару пятерок, и я с ним потолкую.
Когда Хелен полезла в сумочку, из зала стали выходить слушатели, преимущественно, как я заметил, женщины. Богатые, средних лет, встревоженные. Тот самый человеческий тип, который, имея, казалось бы, все, понимает, что не обладает ничем, и тут же судорожно принимается искать способы, чтобы заполнить образовавшийся вакуум.
Они шли к выходу, сопровождаемые монахами, один из которых моментально скрылся, а второй ненавязчиво выпроводил последних и запер двери. Тут я вышел из тени и встал в ожидании. Хелен выглядывала из-за моего плеча.
Когда монах повернулся и увидел нас, его действия показались мне крайне интересными. Правую ногу он двинул вперед, а тело непроизвольно приняло бойцовскую стойку: основную стойку для всех видов восточных боевых искусств. Не слишком вызывающе, чтобы не показаться агрессивным новичку, но для человека, понимающего в этом толк, вполне ясную.