Дар Демона
Шрифт:
Кто-то из людей засмеялся.
– Ар-Мэлгон, говоришь, - задумчиво протянул вислоусый.
– Есть у тебя что-нибудь с родовым гербом, мальчик?
С гербом? Конечно, у него осталось много вещей с гербом. Плащ, например, хотя испачканный и порвавшийся в нескольких местах, но вышитая сигма различалась легко.
– Вот, - проговорил он, сняв плащ, и показывая искомый герб.
– Еще на ножнах есть.
В ножнах лежал роскошно украшенный парадный нож, его единственное оружие.
– Мой отец очень богат, - добавил мальчик, вспомнив совет Кирумо.
– Он вознаградит вас за мое спасение.
–
– Куда ж денется.
Вислоусый, наклонившись, одним движением подхватил мальчика и посадил перед собой на коня.
– Откажется, так мы тебя в храмовые служки продадим, - промурлыкал самый первый из говоривших.
– Чтобы ты нам в убыток не встал.
Альмар испуганно вздрогнул. Формально рабство на территории Империи считалось запрещенным, но существовало так называемое "добровольное пожизненное служение", которое закреплялось магически. Обычно это происходило с варварами, но Альмар не был уверен, что только с ними.
– Не пугай ребенка, Бирий, - недовольно сказал вислоусый.
– Ар-Мэлгона я знаю, за сына он золота не пожалеет.
По дороге тар Дьерг, тот самый седой и вислоусый мужчина - единственный, как оказалось, нобиль среди присутствующих воинов и одновременно командир отряда - задал мальчику несколько вопросов о похищении, но в детали не вдавался и слушал ответы вполуха.
Немного позднее Альмар с удивлением узнал, что в рыцари Гиты брали вне зависимости от благородности происхождения. Кроме того, кое-кто из воинов до сих пор носил на скулах плохо стертые татуировки Звериных тотемов. Когда Альмар, ошеломленный открытием, спросил на привале у такого воина, умеет ли он оборачиваться, то получил мощную оплеуху в качестве ответа. Больше ни к кому с расспросами мальчик не обращался.
Дни шли один за другим.
Лошади у рыцарей оказались удивительно выносливыми, но вместе с тем апатичными, с пустыми, какими-то стеклянными глазами. Ночная стоянка длилась не дольше четырех-пяти часов, однако воинам этого, казалось, хватало. Ели они на ходу - высушенные полоски мяса, лепешки и сыр, все с наложенным заклятием от порчи. От заклятия вкус еды портился, но никто не жаловался, Альмар тоже молчал.
Между собой рыцари говорили мало и только по делу, без намека на дружеское расположение, без шуток и насмешливых подколок, привычных Альмару после общения с воинами отца.
Каждый день мальчик думал об обещании Кирумо помочь ему бежать, и надежда боролась с недоверием. С одной стороны, как бы мог Кирумо пешком успевать за конными? Вообще, зачем? Альмар ему никто, по сути - обуза. С другой - он же обещал, а за недолгое время, проведенное вместе, мальчик понял: светловолосый подросток не привык бросать слова на ветер. Знал бы, что не сможет помочь, так бы и сказал: рассчитывай, мол, только на себя и прощай.
Болота попадались все реже, все выше и крупнее становились деревья, и с каждым днем росли нетерпение и страх Альмара. Попасть вместе с рыцарями в Радогу - куда те направлялись - он совсем не желал. Если они сообщат о нем отцу, тот, скорее всего, действительно заплатит, а потом заберет сына и по-тихому, не привлекая лишнего внимания, закончит начатое в храме Солнечного. Нет, нет и нет! Альмар не хотел такого завершения своей жизни. Лучше он станет Темным магом. Не все они изверги, даже среди Темных есть достойные люди. Наверное. А если нет, то он будет первым. Именно так. Но не позволит убить себя, как паршивого щенка.
Болота закончились.
Альмар осознал это, когда за полдня пути им не попалось ни одного участка со стоячей водой, но все же спросил у воина, с которым ехал в этот день.
– Сам видишь, - буркнул тот недовольно, вырванный вопросом из размышлений. Альмар опустил голову, пряча глаза, боясь выдать мысли. Если Кирумо все же придет за ним, то уже скоро, возможно, даже сегодня. Или завтра. Самое позднее, завтра. Мальчик надеялся только на это. Поскольку кроме Кирумо единственной надеждой оставался его куцый Дар, не поддающийся управлению.
Его стерегли как пленника, ценную добычу. Хорошо хоть, не связывали. Впрочем, он старался ничем не вызывать подозрений. Послушный испуганный домашний мальчик, по воле злой судьбы закинутый далеко от дома. Не так уж это отличалось от истины. Признаваться себе в этом было неприятно, но отец всегда говорил, что от правды нельзя прятаться, какой бы горькой та ни оказалась. Отец... Нет, не думать. Лучше вспомнить маму. Уж она бы никогда не отказалась от первенца, какой бы Дар у него не проявился. Она бы обязательно помогла, даже вопреки воле отца. И братья... Они ведь хорошо ладили, совсем редко ссорились и почти никогда не дрались...
Альмар крепко зажмурился, понимая: еще немного, и начнет хлюпать носом; усилием воли заставил себя думать о другом. Да хоть вспомнить язык Народа Песка, например, как глаголы меняются в настоящем реальном, настоящем возможном и настоящем будущем...
Медленно-медленно наступил вечер.
– Уверен, что оборотень?
– прозвучал рядом голос тара Дьерга.
Альмар поднял голову, вырванный из воспоминаний. Напротив командира отряда стоял Скальник, мрачный темноволосый воин. Единственный среди всех рыцарей Гиты, он отзывался не на человеческое имя, а на прозвище.
– Это не мог быть волк?
– тар Дьерг хмурился.
– От волка амулет не леденеет, - отрывисто отвечал Скальник.
В разговор вмешался Бирий:
– Когда тварь приблизилась к стоянке, Турм в нее выстрелил и промазал, - голос черноволосого человека наполнился фальшивым сочувствием. Турм, стоящий неподалеку, бросил на Бирия кислый взгляд, но спорить не стал.
– Простыми стрелами оборотня не взять, - тар Дьерг оставил Скальника в покое и повернулся к Турму.
– Она не простая, - возразил тот.
– У мага брал.
– Ха, - торжествующе сказал Трош, искавший во время разговора в дальних кустах.
– Вот твоя стрела, наполовину в крови и без наконечника.
– Значит, остался в ране!
– воодушевился Турм.
– Живым возьмем, - рассудил тар Дьерг.
– За живого награда выше, чем за шкуру. Трош, Аккит, останетесь сторожить мальчишку.
Альмару хотелось спросить, как они собрались искать оборотня, пусть раненого, но в лесу, да еще ночью. Им жить надоело? Но промолчал. В конце концов, не его дело, сколько рыцарей Гиты вернется из похода за серой шкурой.