Дар золотому дракону
Шрифт:
Позже, когда мы лежали, прижавшись друг к другу и стараясь отдышаться, я вздохнула.
Бедные дети.
Да уж, не повезло им с родственниками, согласился Фолинор. Сначала с родителями разлучили, а потом То же рабство, по сути.
Дело даже не в том, что их работать заставляли, это нормально. Кто захочет нахлебника терпеть? Я тоже с малых лет нянчила младших, хотя, конечно, меня никогда не заставляли брать на руки кого-то, кто весит как я сама. Тут уж тётка эта перегнула, конечно. И подзатыльники для меня не редкость была, но так, чтобы полдвора пролететь, и головой об стену такого никогда
Нормально бить детей?
Ох, Фолинор, конечно, для вас, драконов, это ненормально, но, поверь, у людей так принято. Вот у меня куча братьев, думаешь, если бы их только по головке гладили, от нашего дома что-нибудь осталось бы? Да по брёвнышку разнесли бы, это ж чертенята. Поэтому и подзатыльники получают всё время, и хворостиной тоже часто, как напроказят. А два раза папанька братьев вообще кнутом отходил. Хереварда за то, что на дракона хотел с крыши посмотреть а это у нас страшное табу, и Селвина додумался подбить младших полезть на скалы за яйцами поморников. Ну и застряли на полдороге, мужики их потом еле сняли, чудо, что никто не покалечился. Селвин потом неделю на пузе лежал, да еще одну стоя ел. Но то за дело лучше пусть только его зад пострадает, чем весь, целиком, разобьётся и остальных сгубит. Зато он теперь и сам на те скалы не лазит, и младшие к ним даже подходить боятся.
Наверное, результат того стоил, хмыкнул олинор. Но для меня всё равно дико детей кнутом.
Ой, прям уж детей! Он уже тогда меня перерос почти на голову, дитё это. А ума не нажил. Кто ж на скалы те лезет, даже без верёвки? Поморники ж не дураки, гнездоваться там, куда долезть можно! Вот папенька и сказал раз в голове разума нет, нужно через задницу вбивать. И ведь помогло.
Но если и побои для вас норма, но что же тогда тебя расстроило?
Норма? Маленькую девочку, головой об стену это не норма. Но даже не это меня расстроило. Их же голодом морили, понимаешь? Ты видел, как они на еду набросились? У них же все рёбра сосчитать можно. И это при том, что еды в той семье завались, никто куски хлеба не считает. Ты же видел эту жирную свинью и её поросят.
Видел. Как ты их
А как еще назвать? Что по виду свиньи, что по поведению. Хотя, нет, свиньи не станут специально кого-то мучить, только люди. Знаешь, у нас семья небогатая, но никто не был голодным. Пусть мясо или там сладости какие только в праздники, да и то чуток, но уж хлеба, каш, овощей всяких всегда вдоволь, рыба, опять же, вольная. А здесь Шорник это хорошее ремесло, доходное, видишь, аж в город товар возит. Хродвина эта орехи жрала, ты видел? А мы, сколько ехали ни разу орешник не видели, значит, покупные. А дети голодали. Это ж кем надо быть, чтобы своих детей закармливать, как на убой, а сиротам лишнего куска хлеба не дать? Не от своих отрывать, не последнее делить, а того, что вдосталь и даже сверх того куска пожалеть! Как её только земля носит!
Мне кажется, она озлоблена на весь мир. Ты сама слышала, как ей пришлось себе мужа раздобыть, наверное, её с детства дразнили, парни внимания не обращали. И теперь для неё все враги. С одной стороны те, кого она любит, то есть, она сама и её дети, а с другой все остальные, на которых она отыгрывается за все свои прошлые обиды. А эти дети перед ней совершенно беззащитны, вот она и тиранила их, как могла.
А может, она просто завидовала Базилде? Та и сейчас симпатичная, а по молодости, наверное, красавицей была. И мужа ей не пришлось под ружьём в храм вести. И дети у Базилды красивые, и муж завидный.
Кутберт завидный муж?
Думаешь, все вокруг знали, что он лентяй и руки распускает? Саннива говорила, что он раньше таким не был, ну, лентяем, наверное, был, да откуда ж Хродвине знать, виделись-то, поди, только по семейным праздникам, свадьба, там, или рождение детей. Зато все знали, что Кутберт пасечник. А это даже лучше, чем шорник, доходнее. Вот и завидовала. А теперь на её детях отыгралась.
Может быть. Вряд ли мы это когда-нибудь узнаем. Но дети теперь будут с матерью и, надеюсь, забудут это всё, как страшный сон.
Я тоже надеюсь, вздохнула. Хорошо, что Диэглейр решил детей забрать.
Хорошо, руки олинора стали оглаживать меня, готовя к новому «уроку». Очень хорошо.
И вскоре мне тоже стало хорошо. Так хорошо, что я забыла и о детях, и об их тётке, и обо всём на свете, кроме рук, губ и всего тела моего мужа, и того удовольствия, которое они мне дарили.
Разбудил меня лёгкий поцелуй в щёку. Я тут же, не открывая глаз, потянулась к губам Фолинора и недовольно захныкала, не сумев их поймать.
Просыпайся, моя девочка, шепнул он, попутно целуя меня в ушко. Мы на острове. Нужно что-то решать с детьми.
А что решать? я открыла, наконец, глаза, поняв, что продолжения не будет.
Мы уже в гавани принесли корабль, пока они спали. Но теперь нужно лететь домой, Диэглейр торопится вернуть детей матери, готов нести их спящими, но представь, что будет, если они проснутся уже в полёте?
В лапе дракона, сообразила я. Да они же перепугаются до смерти! Ладно, сейчас разбужу и попробую всё объяснить. Надеюсь, они любят сказки.
Сказки дети любили. И к тому, что их здесь может ждать что-то волшебное, уже были подготовлены тем, как Фолинор расправился с их вшами. Когда я рассказала им, что на самом деле эти мужчины драконы, они удивились, но не испугались.
Поэтому у них такие странные глаза? спросил Эйкин.
Да, поэтому.
Они страшные? но в голосе Илберги не слышалось страха, одно лишь любопытство.
Нет, они очень красивые. И они отнесут нас к вашей маме и сёстрам.
Мы полетим верхом на драконе? у Эйкина загорелись глазёнки, точь-в-точь, как у старшей сестры. Я хорошо умею ездить верхом.
А мы не упадём? Илберга.
Нет, ответила я обоим детям. Драконы очень большие, намного больше лошади. Они понесут нас в руках, так что, мы точно не упадём.
Пока я всё это говорила, мы вышли на палубу. Дети жевали хлеб с беконом, мы с мужчинами решили поесть дома, никто не хотел тратить время на завтрак, который еще приготовить нужно было. Мужчины спустили сходни и вынесли на берег корзины с покупками, кроме книг, за ними потом кто-нибудь прилетит. Потом, чтобы сразу не напугать детей, Диэглейр отошёл как можно дальше от берега и обратился.