Дарованный остров
Шрифт:
Капитан «Торондора» был недоволен, не увидев толпы встречающих в порту. Ему едва оказали помощь при швартовке судна, а чтобы разгрузить трюмы, и вовсе не нашлось желающих. Уставшим от скитаний и вечной качки матросам не бросились на шею заждавшиеся женушки и невесты. Пассажиры, приехавшие налегке, потихоньку разбрелись; остальные сами начали выгрузку багажа. Им объяснили, что большинство людей собралось на площади Великого Мелкора.
Площадь заполонили люди, толпа, что собиралась прежде у цирка Слютко Хохмача, уже не казалась толпой по сравнению с этой. Люди буквально лезли на головы друг другу и вставали на плечи, но мало было счастливчиков, которые бы понимали, зачем собрались здесь. Все хотели увидеть или хотя бы узнать, что же происходит на площади, и упрямо
Толпа волновалась и все теснее сжимала кольцо перед наскоро сооружёнными подмостками и столбом, к которому была крепко привязана злосчастная Лиэль. Исилдур тоже был тут, его приковали цепью за одну ногу, чтобы не смог убежать на сей раз. Арфест на норовистом жеребце гарцевал вокруг, а с ним — несколько приспешников. Зрелище, которым он угощал публику, состояло в том, что воины сражались между собой за вознаграждение. Этим вознаграждением была Лиэль.
Арфест не ошибся, когда предположил, что Исилдур пожелает принять участие в турнире. Он был схвачен и прикован к столбу длинной цепью. Впрочем, Арфест великодушно позволил ему отстаивать честь невесты, насколько у него хватит сил. От желающих попытать счастья отбоя не было, и Исилдур дрался отчаянно, сгоняя с подмостков всех поклонников эльфийской красоты. Но ему все труднее это удавалось. От рубашки уже ничего не осталось, пот и кровь струились по нему ручьями, в глазах розовые пятна перемежались с черными точками. Все удивлялись тому, что он так долго держится на ногах. Ненависть ко всему этому арменелоскому сброду, утратившему человеческое достоинство, жгла Исилдура. Он не смел взглянуть на свою нежную Лиэль, знал, что недолго осталось ему отражать натиск этих потерявших совесть удальцов, и когда он упадёт, ей не миновать беды и позора. Как горько ему было, он ведь хотел лишь отомстить Громилле за хамство и издевательства, а привел и себя, и любимую к недостойному концу. Лиэль вела себя по-разному всё это время: то безучастно глядела на враждебную толпу, то пыталась вырваться, то стонала. Силы оставляли ее, она это понимала и шептала Исилдуру пересохшими губами: «Убей меня».
Вот очередной крепенький молодчик со свежими силами накинулся на Исилдура, добивая его тяжёлыми ударами по голове и плечам. И в этот момент словно сломалась некая пружина, поддерживающая юношу в бою, он охнул и упал на колени. А кто-то в толпе выдохнул: «Ну, наконец-то».
Стиснув зубы, Исилдур совершил последний злой выпад, и меч его глубоко вонзился в толстую ляжку противника, тот запричитал и мигом покинул сцену — его испугала кровь, хлынувшая фонтаном из раны.
Но и Исилдур чувствовал, что теряет сознание. Арфест сразу понял, что его время настало.
— Ну что, разбойник, сдавайся, и мы пощадим тебя. Кто знает, может за твою голову, дадут завидный выкуп? Интересно, много ли в Роменне прячется таких аппетитных эльфийских крошек? Сколько девушек предложит нам за твою голову Амандил?
«О, тысячи пчелиных жал на твой мерзкий язык», — подумала Лиэль, которая знала, что слова эти убивают её друга вернее всех его телесных ран. Исилдур же видел лишь муть перед собой.
Арфест спешился и вышел на подмостки, потеребив попутно Лиэль за колено:
— Похоже, девица моя, — заключил Арфест, подходя к погибающему Исилдуру. — Не бойся, я буду с ней очень ласков, и все мои друзья тоже. Уверен, что ей даже понравится!
Лиэль почувствовала, что душа оставляет её тело. Исилдур дернулся вверх и поднялся на шатких ногах.
— О! Какой замечательный воин! — Арфест знал, что не может убить Исилдура, ведь Саурон требовал его для жертвы. Он ударил его со всего маху тупой стороной меча по голове, и Исилдур упал. Арфест не чувствовал себя подлецом, даже стыдно ему не было, самодовольство переполняло его. Он добился, чего хотел, и ему не пришлось замараться в крови.
Но тут на сцене неожиданно появился рыцарь в фиолетовом плаще, он с легкостью отмел в сторону свиту Арфеста, а его спутник — белый волк, обернувшись, так зарычал на толпу, что она отхлынула назад на добрых два метра.
Арфест невольно отпрянул:
— Поединок закончен, — сказал он.
— Почему же закончен? — глухим голосом отозвался рыцарь. — Ещё есть претенденты.
Только нездешний мог перечить ему и вмешаться в его дела, когда все уже было предрешено. Но рыцарь не был знаком с тайными правилами игры.
Арфест медлил поднять свой меч, но незнакомец не шутил, и холёному вельможе пришлось принять вызов. Он мог бы уступить и без боя, так как меч тут же вылетел у него из рук. Рыцарь не убил его, но и не пощадил, он полоснул клинком по лицу Арфеста, лицу, которое так лелеял его обладатель. От мысли, что он теперь изуродован навеки, Арфест упал в обморок. Друзья и телохранители запоздало ринулись ему на помощь, но суровый рыцарь отразил и их натиск. Толпа охала и причитала, события развивались самым неожиданным образом. Рыцарь обрубил верёвки, связывающие Лиэль, вскочил на коня и перекинул её через седло. Белый волк подошёл к Исилдуру и, слегка лязгнув зубами, перекусил толстую цепь. Его касание привело в чувство Исилдура, и он заглянул в глаза удивительного зверя, читая в его взгляде несокрушимую силу.
— Влезай на волка, Исилдур, да держись крепче, — прохрипел их мрачный избавитель, и Исилдур почувствовал, как волк обдает его своим горячим дыханием, с которым к нему возвращаются и ясность сознания, и сила. Он вцепился в шерсть зверя и взобрался ему на спину, белая шкура волка тотчас окрасилась кровью. Мгновение — и все четверо помчались прочь. Толпа перед ними бросилась врассыпную.
Поскольку считалось, что преступники пойманы, многие охранные посты были сняты, а те, что оставались, были не очень-то бдительны. Все, кто пытался как-то помешать им, были разбиты рыцарем на лету, и скоро Арменелос остался позади.
Но переполох, вызванный ими в городе, продолжался: внезапное появление иноземного рыцаря с невиданным зверем вселило страх в сердца нуменорцев. Некоторые утверждали, что тут не обошлось без колдовства, уж больно лихо разделался рыцарь с добрым десятком воинов, напавших на него одновременно, да и зверь его внушал людям почтение и ужас. Любители преувеличивать клялись, что слышали, как волк разговаривал с Исилдуром.
Арфеста привели в чувство и отправили во дворец.
Ни король, ни Саурон не присутствовали на площади, так как незадолго до этого в город прибыл Амандил, и король принимал его у себя. Амалдил узнал, что его внук и Лиэль попали в плен, а также о том, что перед этим натворил Исилдур. Он просил Фаразона простить и отпустить их обоих, принимая во внимание то, что они так юны, так неопытны и уже достаточно наказаны за собственную глупость. Амандилу и в голову не могло прийти, что Исилдура собираются принести в жертву на алтаре «оскверненного храма». Даже Фаразону это действо, наконец, стало казаться противоестественным, и он, оставив Амандила, направился к Саурону.
— Знаешь ли, я не согласен на человеческое жертвоприношение, — сказал он ему. — Я никогда не слышал о таком в Нуменоре, разве что в рассказах о полудиких варварских племенах.
— Если люди нарушают волю Бога, Бог призывает их на суд, — упрямо возразил Саурон.
— Да, но причём тут я? Если Бог недоволен им, почему он сам его не покарает? Без посредников.
— Бог отличает людей верных ему по их заслугам, по тому, насколько они готовы выполнить его волю. Ты великий король, что тебе стоит отнять жизнь преступника, осквернителя, поднявшего руку на святое святых? Разве ты не чувствуешь себя вправе распоряжаться чужой жизнью? Кто запрещает тебе? Разве ты можешь ощущать себя по- настоящему свободным, если существует что-то, чего ты боишься сделать? Тебе нужно преодолеть сомнения, ничто не должно ограничивать твои действия.