Дартмур
Шрифт:
— А твоя семья?
— Что?
Недоумение скрыть не удается, потому что смысл ее длинной сбивчивой речи Феликса не уловила.
— Ну… твои родители… кто они? — сконфуженное пояснение добавляет ясности лишь настолько, чтобы почувствовать укол.
В кукольных голубых глазах море надежды и ожидания. Чистого, незамутненного. Искреннего. А вместо ответа
— Кто тебя обзывал? Они?
Кучка мальчишек у каменной дорожки гадко посмеивалась. Противно. Жабы издают куда более приятные звуки, чем… эти.
Один высокий, другой толстый, третий в очках, четвертый наглый. Характеристики лучше и придумать нельзя. Тот, что выше всех, выглядит неуверенно и явно чувствует себя неуютно. Толстый громко и невоспитанно ржет, из открытого рта сыпется печенье.
Фу, гадость!
Тот, в очках, улыбается, но вниманием рассеялся по поляне — наблюдает, изучает, запоминает.
Последний просто выглядит наглым. Об этом кричит все: надменная ухмылка, колкий взгляд, руки в карманах брюк и поза я-здесь-царь.
— Он, — тихий ответ предназначался для ушей Феликсы.
Повернувшись к мальчикам спиной, палец указал за плечо точно на наглого.
В тот момент это показалось хорошей идеей — поставить его на место.
— Гусь! — громко сказала, смотря на наглеца.
Вокруг все завертели головами. Воздух наполнился тягучей массой любопытства.
Наглец посмотрел по сторонам с гаденькой ухмылкой, надеясь увидеть, кого тут назвали гусем. Холодный колючий взгляд уперся в Феликсу и ухмылочка пропала. Сжав губы, он высокомерной походкой, отталкивая всех с пути, подошел вплотную.
— Кто тут подал голос? — он не спрашивал. Он смотрел.
Осматривал каждый сантиметр одежды сверху вниз. Взглядом, наполненным ненавистью и откровенной неприязнью.
— Мамочка не научила тебя, как надо разговаривать с высшими?
Он выплюнул слова вместе с ядовитой слюной.
Мими охнула, прижимая ладошку ко рту.
И что это было? Тебя заплевал надменный аристократ?
Брезгливо потерев шею ладонью, Феликса скривилась.
— Надеюсь, ты не заразен. Не хочу из-за твоих слюней оказаться на больничной койке в первый же день.
— Как ты смеешь, ты…
С гримасой ненависти начал он, но не закончил.
— Первокурсники, внимание!
Пронеслось по поляне, обрывая ядовитую речь.
Колючий взгляд зеленых глаз в немой борьбе сражался с яркими янтарными. Лица обоих окрасила ненависть друг к другу.
Ей хотелось выдернуть пару его шоколадных кудрей. Может, десять… может клок.
Ему хотелось сбрить наголо копну ее карамельных волос. Морально раздавить. Уничтожить. Чтобы выла и умоляла о прощении.
— Внимание, первокурсники! — требовательно повторила женщина, стоя на каменной плитке.
Двое брезгливо разошлись в разные стороны, мысленно пообещав друг другу поквитаться…
И сдержали обещание.
— Первокурсники, внимание!
Профессор Горденгер у края лужайки терпеливо и слегка недовольно ожидала реакции детей.
Колесики чемодана противно стучали о камни, привлекая внимания больше, чем к профессору.
— Здравствуйте, профессор.
Странно. Вид строгой женщины подарил немного радости, а сдержанная улыбка даже вселила надежду, что, возможно, этот год будет не таким ужасным.
— Здравствуйте, мисс Фоукс. Вы опаздываете, — строго заметила она и переключилась на первокурсников. — Слушайте внимательно! Мистер Борд, для вас отдельное замечание…
Ее голос остался снаружи, а внутри школы, в широком каменном коридоре, царила тишина. Ровно до момента, пока дурацкие колесики чемодана не оказались на полу, гремя еще сильнее.
— Просьба неинициированных надеть кристаллы, — раздался над головой безучастный голос.
"Спасибо, что напомнили. Как будто можно забыть!"
Раздражение снова колыхнулось.
Стены давили глыбами, не доставляя никакой радости. Семь лет назад Феликса ломилась в школу, готовая сбить с ног каждого, лишь бы быстрее попасть в замок. Теперь — наоборот. Готова бежать, лишь бы оказаться подальше.
Из года в год одно и то же: заходить в большой зал с чемоданом, когда профессора давно ушли, а ученики успели забросить свои вещи по комнатам до первого в стенах школы обеда.
Половина набила желудки и ушла делиться впечатлениями от каникул, другая часть сыто и расслабленно болтала за столом.
Закрыла глаза, сделала вдох... Представляя, что все не так плохо и остался всего год. Один.
Не семь.
Не размыкая век, шагнула вперед, таща за собой треклятый чемодан. Всего шаг и лоб столкнулся с твердой поверхностью. В нос ударил запах весенней свежести с примесью миндаля, пропитанный обещанием чего-то нового после долгой зимы.