Давай никому не скажем
Шрифт:
— Стало быть вы и есть тот самый злостный судья, которого всё так боятся и с которым никто не хочет связываться?
— Ну почему же боятся и не хотят? Наверное, ты хотел сказать уважают и опасаются? — поправила Лариса Рудольфовна.
— Да нет, я сказал то, что сказал.
— Ян! — вмешалась мать, испепеляя меня одним из своих «страшных» взглядов. Тут же натянула улыбку, взяла судью по руку, и повела показывать дом.
Если они думали, что я, как все, буду приседать в реверансе перед каждым толстосумом, то им придётся жестоко обломаться. Вообще, праздник ещё толком не начался,
Оставив компанию плясать друг перед другом на задних лапках, пошёл на второй этаж в свою комнату. Минаева, стуча каблуками, заторопилась следом.
— Твой отец мою маму на свой день рождения позвал, ну и я с ней. Надеюсь, ты не против?
— Не против, — безразлично бросил не оборачиваясь. Как будто если бы я был против, это что-то изменило.
Войдя в комнату, взял со стола початую бутылку виски, которую по чуть потягивал в течении всего дня. Тут я не мог не согласиться с отцом — без допинга такую катавасию выдержать трудно.
Открыв крышку, плеснул горючее в стакан, в котором сиротливо плавали два практически растаявших кубика льда.
— Ого, то-то я и смотрю, что ты такой смелый, — хихикнула Полина и, присаживаясь в кресло, нарочито сексуально закинула ногу на ногу. — Матушке моей дерзить не каждый осмелится. Налей-ка мне тоже.
— А мама не заругает?
— Ну мы же ей не скажем, верно? — с вызовом заглядывая в глаза, Полина протянула руку и, забрав стакан, залпом осушила содержимое. Сдвинув брови, протяжно выдохнула. — Ещё.
— Ты сюда надраться пришла? — усмехнулся, но стакан все-таки забрал, плеснув ещё грамм пятьдесят. — Смотри, это тебе не винишко, развезёт — мало не покажется.
— А может, я как раз и хочу надраться, — выпив виски, Минаева с улыбкой поставила стакан на край стола.
И так с излишком нарумяненные щёки стали ещё краснее, глаза лихорадочно заблестели.
Раньше мне казалось, что хоть она и глуповатая, но очень красивая, но глядя на неё сейчас, в этом шлюховатом платье и жутком боевом раскарсе, понял, что нет в ней ничего особенного. Все эти её тряпки и побрякушки всего лишь пыль в глаза таким идиотам типа Горшка, кто падок на внешнюю оболочку, и плевать на содержимое под яркой обёрткой.
Вообще, это странно, обычно алкоголь смазывает картину и делает людей красивее, в моём же случае, видимо, всё работало с точностью до наоборот.
— А у тебя здесь мило, — оглядывая комнату, прощебетала Полина. — Синтезатор? Как здорово! Сыграешь для меня?
— Нет, — коротко отрезал я и, забрав с подоконника пачку сигарет, вышел на балкон.
Минаева скисла, но вида не подала, продолжая держать хорошую мину.
Она сидела в том же кресле, где ещё позавчера сидела Яна Альбертовна. Безусловно гораздо более яркая, раскованная, но абсолютно не интересная. Как ёлочная игрушка: красиво, но на этом всё. А ведь ещё совсем недавно я думал о том, чтобы с ней замутить. Сейчас эта мысль казалась абсурдной. Для чего, зачем. Ради секса? Конечно, секса хотелось, но с некоторых пор Минаева перестала привлекать меня в этом плане. Так что её игриво оголенные плечи и колени не возымели должного действия.
Перед глазами навязчиво стоял образ спящей
Отвернулся от неё и посмотрел вниз с балкона: несколько пузатых мужчин в одинаковых костюмах курили на ступеньках и громогласно гоготали. К воротам вереницей продолжали подъезжать машины, гости не прекращали пребывать.
— Можно? — Минаева забрала у меня из рук сигарету, и медленно затянулась. Выдыхая дым, томно прикрыла глаза, и неожиданно обняла за талию, тесно прижавшись всем телом. Её прикосновения не были неприятными, но почему-то захотелось отстраниться.
— Чего ты хочешь? — тихо спросила она, положив голову мне на грудь.
— В смысле — чего хочу?
— Ну, что тебе вообще нужно? Я пытаюсь тебя понять, и не могу. Ты живёшь в роскошном доме, но общаешься с каким-то отрепьем из блатхат. Встречаешься с какими-то лохушками, вместо того чтобы…
— Встречаться с не лохушкой тобой? — закончил за неё.
— Ну даже если и так. Неужели я совсем тебе не нравлюсь? Ни за что не поверю! Да любой был бы рад оказаться на твоём месте! — с вызовом бросила она.
— Ну так иди и кадри любого, — сняв с себя её руки, зашёл обратно в дом. — Если тебе нравится вся эта мишура: оркестры, фейерверки — ради Бога, мне — нет. По-моему, это тупые понты которые могут купить разве что идиота, — налив сразу половину стакана, в три глотка выпил обжигающее пойло.
— Ты не ответил на мой вопрос. Я совсем тебе не нравлюсь? Скажи! Совсем? — подойдя ближе, Минаева встала на носочки, нежно провела ладонью по моему лицу, после чего поцеловала в губы. Страстно и горячо. По инерции ответил на её ласку, но сразу же взял себя в руки и отошёл на шаг назад. Полина снова попыталась продолжить однозначно отработанную схему соблазнения, но снова обломалась. — Блин, что не так? — разозлилась она. — Нормально же всё было!
— И сейчас нормально. Просто нет настроения. Иди вон с Кариной потусуйся, вы же теперь, я слышал, лучшие подружки.
— Это всё из-за неё, да? — стиснув зубы прошипела Минаева.
— Ты это о ком?
— Ни о ком! — тряхнув головой, взялась за бутылку. — Нравится играть в Робин Гуда? Заводят бедные и обездоленные?
— Слушай, я перестаю тебя понимать. Наверное, тебе хватит, — потянулся забрать у неё виски, но она спрятала руку с бутылкой за спиной. — Окей, забирай и иди.
— Только вместе с тобой!
— Я скоро спущусь.
— Нет, пойдём вместе! — упёрлась Полина и встала в дверях, тем самым перекрыв выход.
Только концерта мне здесь не хватало!
— Полин, иди. Сказал же, что сейчас спущусь!
— Нет, я останусь! В конце концов я здесь сегодня гостья, не выгонишь же ты меня из дома. Не ты меня приглашал!
Тебя вообще никто не приглашал, — едва не вырвалось в ответ, но в последний момент сдержался, чтобы не давать почву для дальнейшей пустой дискуссии.
— Ладно, тогда уйду я, — пока до неё доходил смысл сказанного, покинул комнату и, обходя снующих тут и там гостей, вышел из дома на свежий воздух.