Дай погадаю! или Балерина из замка Шарпентьер
Шрифт:
– Ну, хорошо, – внезапно согласилась я. – Я и сама хотела, если честно, не мое это... А что, если денег ему дать? – все-таки спросила я.
– Ему не нужны деньги, он все добывает волшебством, – магиня улыбнулась.
– Ну а что же он тогда прицепился ко мне? – всхлипнула я.
– Шульга вроде санитара леса. – Магиня сидела пригорюнившись. – Он ненавидит дилетантов, и все несчастья с колдунами его рук дело... Ты еще легко отделалась, поверь.
– Ничего себе легко, – я потрогала кровоточащее ухо. – Порядочки тут у вас!
– Только сумасшедший может пробовать колдовать,
– Он обмолвился, что рядом со мной какой-то «мерзавец», – пробормотала я. – Вы не знаете, случайно, кто это может быть?
– Мерзавца я не вижу, а вот отсутствие добрых намерений в отношении тебя – сколько угодно. Ну, что, перечислить от кого именно? – Магиня саркастически улыбнулась.
– Не надо, – смутилась я. – А если я сегодня закончу все дела в салоне, то Шульга отстанет от меня? Насколько он опасен? Или теперь он будет появляться время от времени всю мою жизнь?
Магиня вздохнула и уточнила:
– Точно – сегодня?
Я кивнула.
– Тогда не бойся, твоей жизни ничто не угрожает. – Мадам Ингрид улыбнулась. – Но пугает он отменно...
– Пар в гудок?! – догадалась я.
– Пар в гудок, – задумчиво повторила Магиня.
– А кто он все-таки, если уже не у дел? – обернулась я от дверей.
– Долговечный старичок, – подумав, ответила магиня, – и никто не знает, сколько ему лет.
– Триста или пятьсот?
– И одноглазый может видеть, и хромой наступать! – Магиня невесело рассмеялась. – Света, у тебя мудрая душа, и ты никому не навредила за эти два месяца, но лучше тебе не испытывать судьбу и не гадать больше никогда... Согласись, ты же дурака валяла, по большому счету, а с этим шутить нельзя!
Я кивнула и попрощалась. В тот момент мне очень хотелось узнать – умрет ли когда-нибудь долговечный старичок Шульга? И что это за звание у него – «долговечный»?
Я медленно шла по Боброву переулку к метро.
«Бабки, наверное, уже вернулись, – размышляла я. – Загуляли у знакомых после кладбища, пьянчужки старые... Надо забрать свои вещи из салона и срочно подыскивать другую работу!»
Всего через полчаса я уже стояла на перекрестке напротив ресторана «Ганнибал»; светофор, похоже, сломался, и машины все ехали и ехали... Из люка лимузина, который проплыл мимо белым «Титаником», неожиданно показалась смеющаяся невеста в голубой фате, она подмигнула мне и, размахнувшись, кинула огромный букет в мою сторону... Который всего через пару секунд чуть не сбил меня с ног.
– Черт, до чего же девушкам идут свадебные платья, – поднимая увесистую связку цветов, проворчала я.
В квартале от ресторана, как всегда, пахло шашлыком, я взглянула на свои окна наверху и вошла через служебный вход, ежась от нехороших предчувствий...
– Там дверь открыта, Света, – высунулся из своего кабинета Бениамин Маркович. – Это я туда ходил, так что не бойся... Ты чего так поздно?
– Я за своими вещами, – вздохнула я. – Вам посудомойки не нужны?
– Света, что?! –
– Зайду, – как можно громче пообещала я. – Камера что-нибудь сняла?
Баблосов покачал головой.
– Охранник никого не видел, тихо было всю ночь... А ты грустная, не грусти, ладно? Откуда у тебя свадебный букет, замуж вышла? – Баблосов фыркнул.
– У меня чрезвычайно много оснований для грусти, Бень. – Я махнула букетом и не спеша поднялась по лестнице.
Дверь в салон была приоткрыта, я вошла и, не раздумывая ни одной лишней секунды, сложила все свои нехитрые пожитки в два пакета и спешно покинула помещение, закрыв дверь на ключ... Встречаться с колдуном Шульгой у меня не было ни малейшего желания.
– Садись. Ты молинаро будешь? – поинтересовался Баблосов, когда я заглянула к нему попрощаться.
– А что это, не слабительное, случайно? – Я с размаху села на предложенный стул, потому что ноги меня неожиданно перестали держать.
– Винный напиток, – покосился на пыльную бутылку Бениамин Маркович. – Ты посиди, а то вдруг больше не увидимся.
– Да, – кивнула я. – Вот возьму и уеду!
– Про посудомойку ты пошутила, наверное, а то могу спросить? – Баблосов вонзил штопор в пробку и стал ее медленно раскручивать, а я обратила внимание, что компьютер, обычно покрытый кружевной салфеткой, работает.
– Не знаю, а может, мне в артистки пойти? – пошутила я. – Или у вас в ресторане песни петь, для стриптиза-то я уже старовата!
– А ты грузинские какие знаешь? – серьезно спросил Бениамин Маркович. – Ну, хотя бы одну...
– «Тбилисо... Цвети под солнцем, Грузия моя...» – пропела я от души.
Баблосов поморщился.
– Лучше не надо, – пробормотал он, – у тебя кахетинский акцент, он не всем по душе.
– А в посудомойки не хочется, Бень, – призналась я. – Ну, наливай своего молинаро, только не полный стакан!
– Пей, – налив вино в бокал, подвинул его мне Баблосов.
– А ты?
– На работе почти не пью, ну, ладно уж, за встречу! – И Баблосов плеснул вина себе в чашку.
– А ты женат, Бениамин Маркович? – просто так спросила я.
От выпитого у меня сразу поднимается настроение и хочется всех обнимать, я даже примерилась, как мне лучше обнять плешивого бухгалтера, но быстро передумала.
– Был. – Баблосов продолжал набирать на клавиатуре цифры.
Я заглянула в монитор и присвистнула, потому что меня чрезвычайно впечатлили нули... Бениамин Маркович поднял глаза, и я вдруг заметила, что они серые, как и мои.
– А снова не хочешь жениться? – отвела я взгляд.
– Не хочу, – Баблосов задумчиво пожевал губами. – Вот сколько мне дашь? – внезапно спросил он.
– Лет? – пожала я плечами. – Шестьдесят. Ну, туда-сюда...
– Сорок пять, – без улыбки вздохнул Баблосов.
– Сколько-сколько? – привстала я. – Так мы ровесники почти... Бень, правда, что ли?
– Ага, – Бениамин Маркович пригладил руками лысину, словно это были кудри, и улыбнулся. – А развелся я десять лет назад, ну и постарел тогда же...