Дайте мне обезьяну
Шрифт:
А вторая называлась «Каскад фонтанов» и была посвящена памяти Дюшана. 19 одинаковых писсуаров демонстрировались в трех залах галереи. О выставке много писали, вспоминали заодно и квадраты, корреспондентка Би-би-си брала у Косолапова интервью, красивое слово «симулякр» замелькало в модных журналах применительно к произведениям мастера. Сам Косолапов пиарил себя напропалую, есть упоение в саморекламе. Он объяснял: «Каскад фонтанов» не только количественно, но и качественно отличается от «Фонтана» Дюшана. Если тот единственный писсуар изначально принадлежал лично художнику (вторая авторская копия хранится в частном собрании, тогда как первая и сам оригинал, к сожалению, не сохранились), то 19 писсуаров Косолапова
Театр-паразит между тем бездействовал, актеры устали дурачиться, но труппа продолжала существовать виртуально — как миф, как фантом, как неуловимый для вездесущих обозревателей тайный отряд особого реагирования. И публике, охочей до зрелищ, и мнительной администрации респектабельных площадок присутствие скандальных паразитов уже начинало просто мерещиться, — не дай вам Бог уснуть во время спектакля, чихнуть, вспомнить о невыключенном утюге… Косолапов настрочил несколько аналитических работ, безбожно блефуя в описаниях своих представлений; его заметила заграница, он приглашался на театроведческие конференции (увы, на гастроли пригласить не могли в силу понятных причин). Апофеозом раскрутки в России было косолаповское выступление в телепрограмме «Аспект», когда он анонимно, с чулком на голове («нас нельзя знать в лицо»), к радости ведущего, угрожал театральной общественности новыми «паразитическими проектами», и это уже напоминало шантаж.
Много позже, переболевший «дет. бол. л-ны», увлеченный черно-белым политическим пиаром, несколько обуржуазившийся (но не настолько, чтобы отказаться от косички) Косолапов прогуливался по залам Бруклинского музея. Привезли выставку с Британских островов. Трудно представить, чтобы что-то могло тронуть душу Косолапова, но одному он радовался безусловно — той веселой непринужденности, с которой в меру отпущенные европейцы отдездемонили политкорректных американцев. О нет, какая-нибудь композиция из слоновьего дерьма под эгидой Королевской Академии, может быть, и хороша была сама по себе, но разве меньшую художественную ценность имел пиаровский спектакль, разыгранный вокруг несчастных какашек? Инициирование волны возмущения, организация пикетов протестующих старушек у входа в музей, изящное позицирование высокопоставленных персон в превосходно глупейшее положение, когда они, боясь потерять лицо, вынуждены бестолково порицать организаторов вернисажа, — это все добротный, зрелищный, провокативный театр. А если бы знала публика о прихотливом узоре отношений деликатного рода, да хотя бы финансовых, сотканных с необыкновенным изяществом теневыми ткачами, кто бы пялился тогда на голого короля, чье место десятое? Но красоту этих нарядов способен оценить лишь посвященный.
Себя сегодняшнего и себе подобных Косолапов причислял к настоящим художникам. Истинное искусство — то самое — создается сегодня если не в подполье, так в закулисье. Слоновья какашка, клонированный дюшановский писсуар или говорящая кукла в лице очередного народного избранника — суть внешняя сторона представления. Настоящее творение невидимо для большинства.
Это как, представим, грибница (да, Косолапов грибник) — скрытая под землей, невероятно сложная в своей изощренной простоте, многоканальная, разветвленная, прихотливо сплетенная — вот гордость Создателя, вот натуральное чудо! — а то, что мы принимаем за гриб, — всего лишь внешнее тело, отросток, предназначение которого быть съеденным; публика скушает все.
Косолапов вспомнил Курехина, и мысль его перенеслась от грибов опять к Ленину. Круг замкнулся. Косолапов в Разливе.
2
Косолапов изучал окрестности. Его интересовали особенности городского ландшафта в связи с предстоящим свадебным торжеством.
Вообще говоря, свадьба как прием эффектной раскрутки не нов, и не Косолапов эту штуку придумал. И, хотя непосредственно до бракосочетания дело редко доходит, желание изменить свою на данный момент холостяцкую жизнь время от времени громко декларируется всевозможными искателями популярности (куда-нибудь кандидатами, например). Из практики избирательной можно вспомнить потуги по крайней мере двух независимых кандидатов на элекциях в первую и вторую Думу, соответственно одного в Нижнем Новгороде, другого — в Екатеринбурге; оба пытались украсить свои избирательные кампании неожиданными женитьбами; в обоих случаях эффект несколько ослаблялся тем, что и без того каждый из кандидатов состоял в гражданском браке со своей партнершей по PR. Таким образом, речь шла всего лишь об официальном признании уже существующего порядка вещей.
В 1998-м перед элекциями в Законодательное Собрание в Петербурге популярная драматическая актриса поведала общественности о скором заключении брака с неким субъектом, который, как сразу же выяснилось, по случайному стечению обстоятельств оказался мало известным до этого момента независимым кандидатом. До сих пор деятели сцены поддерживали кандидатов морально, но не вступали с ними в супружеские отношения.
Хрестоматиен пример с шотландской принцессой, 1991. В трудные для себя (и страны) дни августовского катаклизма, казалось бы, нелепый слух о своей помолвке с шотландской принцессой пустил и без того сверхпопулярный тогда телеведущий информационной программы, а когда об этом заговорили все, сам же слух опроверг. Мнимая помолвка воспринималась потребителями новостей в том же ряду, что и нешуточные события тех дней — аресты и самоубийства государственных деятелей.
Вспоминается также, что пику популярности главного либерального демократа страны соответствовало его неожиданное венчание с гражданской женой (дело уже шло, по светским меркам, к серебряной свадьбе); событие широко освещалось в печати. Как раз тогда этого экстравагантного политика прочили ни много ни мало в президенты России. Впрочем, венчание — это особая тема.
Наконец, рекламные свадьбы и разводы — обычная практика в шоу-бизнесе. Косолапов ревностно следил за всевозможными возмущениями в арт-тусовке, которой он когда-то изменил ради полит-.
Что касается Богатырева, то его свадьба представлялась воображению Косолапова как свадьба богатыря. А почему бы и нет? Раз Богатырев — богатырь, то пусть и свадьба будет богатырской — с залихватским весельем, кулачными боями, медовухой и угощением пивом прохожих. Богатырев покажет широту характера и щедрость души.
Торжество можно устроить вон там — у спуска к воде на Речном бульваре. Или на площади перед академическим театром драмы, в котором идут французские водевили. Хорошо бы в парке, но страшно, что затопчут газоны.
Косолапов свернул в Покровскую часть. Город, этой частью представленный, называли «старым». Он полюбил здесь прогуливаться. Транспорта не было. Кое-где сохранилась брусчатка. Двухэтажные купеческие дома, во дворах высокие поленницы дров. Белье висит на веревках. Баня, в которой, по преданию, мылся Шаляпин.
Внезапно он ощутил у себя за спиной — даже не движение — присутствие автомобиля: к нему подкрадываются; он обернулся. «Вольво», а за рулем улыбающийся Филимонов. С Косолаповым поравнявшись, машина остановилась.