Дайте шанс! Трилогия
Шрифт:
И снова на Болховского обрушилось тяжелое основание канделябра, превращая и без того израненное лицо в кровавое месиво из костей, мозгов, ошметков кожи.
На этот раз Волгина не использовала Свет. Била сколько смогла своими силами, пока окончательно не обессилила. Руки, лицо, волосы, конечно же платье, покрылись брызгами и отлетевшими кусочками плоти. Но в нервном порыве она их не заметила.
«Теперь точно сдох», – мысленно заключила она и выпустила из руки оружие, ставшее теперь неимоверно тяжелым.
Приступ гнева стал сходить на нет. Начало приходить понимание случившегося. А вместе с ним внутри начало
Катерина попыталась подняться и ее прорвало. Только что выпитый чай с конфетами, все что было еще внутри полилось наружу вместе с горькой желчью. Прямо на кровавое месиво, в которое превратилось лицо Болховского. Приступ продлился несколько минут, прежде чем она смогла прийти в себя и подняться.
Катерина прошла за барную стойку, там в раковине прополоскала рот, горло и лишь тогда поняла, что сильно испачкана. От этого ее снова начало выворачивать.
Извергнув из себя остатки желчи, Волгина принялась отмываться от крови. Особенно пришлось повозиться с волосами. В них застряли мелкие косточки и кусочки плоти.
Прошло пять или все десять минут, прежде чем Катерина закончила отмываться и наконец смогла окончательно взять себя в руки. Осознанность случившегося заставили душу сжаться в паническом страхе за последствия. Сердце отчаянно заколотилось.
Тут на улице установлены камеры. Они стоят на каждом доме. И у Болховского они должны быть.
В следующее мгновение Катерину бросило в холодный пот.
У князя дом большой. Он не мог жить один. Здесь должен быть кто-то еще. Этот кто-то обязательно видел, когда князь привез ее.
Напоследок на ум пришли отпечатки пальцев, коих она оставила превеликое множество в машине, на перилах лестницы, когда они поднимались на третий этаж, и тут в комнате.
Внутри подобно взрыву разразилось: «Что я натворила!»
Катерина еле сдержалась, чтобы не закричать в голос. Теперь, когда весь этот ужас остался позади, впереди замаячил другой, куда больший ужас. Ужас последствий. Она разбила голову не абы кому. Погиб князь. Ее все равно найдут. Подобные преступления всегда раскрываются. Это убийство будет иметь для нее катастрофические последствия. Собственноручно отстояв честь, она поставила крест на своем будущем.
Глава 17. Интерлюдия
Часы шли медленно. Томительно, мучительно, до невозможности. Войдя в свои права, ночь как будто специально затянула ход времени, превратившись в нескончаемо долгую.
Федор Гордеевич взглянул на висящие на стене большие круглые часы, отделанные золотом. Минутная стрелка, поблескивая бриллиантами, наконец-таки завершила очередной круг и поползла осваивать следующий.
Еще до прилета в Москву он созвонился с председателем Совета добытчиков скверны Жиловым. Тот вынужденно согласился выступить в роли посредника в переговорах с Высшими. Все-таки речь зашла о проблемах не одного лишь Вагаева, а по меньшей мере его и Нестерова. Это если не брать в расчет еще восемь кланов, чьи дети тоже учились в Императорском университете и, если не сегодня, так завтра могли попасть в похожую ситуацию.
Встреча должна была состояться в резиденцию главы банковского дома Смирнова ровно в полночь. К этому времени самые видные банкиры, промышленники и торговцы империи, коих принято было называть Высшими уже прибыли.
Федор Гордеевич думал, их сразу пригласят за стол и начнутся переговоры. Он был готов с ходу пуститься в бой, в отстаивании интересов клана. Потому что подобные встречи обычно начинались без промедлений.
Однако пришлось ждать.
Ждать долго.
Слишком.
Его, Нестерова и Жилова проводили в отдельный зал, где все трое прибывали уже который час в томительном ожидании, когда Высшие наговорятся и наконец-таки соизволят их принять. Затянувшаяся пауза усугубляла ситуацию. Без того взвинчивала натянутые нервы.
– Четвертый час сидим… Четвертый! – не сдержавшись, воскликнул Федор Гордеевич и вскочил с кресла.
Слуга в парике и ливреях тотчас появился в дверном проеме.
– Господа чего-нибудь желают? Может быть поужинать?
Последнее было произнесено уже в пятый раз.
– Господа желают знать, как скоро завершится ожидание! – по возможности мягче ответил глава клана Вагаевых, чтобы не сорваться.
– Как только поступит распоряжение, я сообщу в ту же минуту.
Слуга склонился в легком поклоне и также быстро покинул зал.
Федор Гордеевич взглянул на Нестерова. Его внук Кирилл погиб в схватке с одним из Высших. Сейчас тело парня лежало в гробу и дожидалось, когда дед освободится для того, чтобы отвезти его на родину в Иркутск, где должны были пройти траурные мероприятия.
Несмотря на случившееся, Нестеров держался стойко. Внешне никоим образом не выражал того, что бурлило внутри. На старом морщинистом лице отображались лишь спокойствие и сосредоточенность.
Внук Федора Гордеевича, напротив, одержал победу. Победу и в поединке с соперником, и в последующем выпаде со стороны толпы. Казалось бы, чем не повод для гордости? Вот только предстоящая расплата могла выйти таким боком, что теперь главе клана было вовсе не до радостей. На кону стояла и жизнь внука, и жизнь самого Федора Гордеевича, а может быть жизни всех, кто был в клане Вагаевых. Высшие подобных выпадов не терпят. Иначе они не были бы Высшими.
Не в силах дальше сидеть, Федор Гордеевич принялся мерить зал шагами. Кричащая роскошь вокруг никоим образом не отвлекала его от навязчивых мыслей о том, что предстоит. О том, что могут потребовать Высшие за то унижение, какое им причинил Андрей.
Старик не сомневался, на внуке можно ставить крест. Его убьют в любом случае. Может быть вдобавок убьют отца Андрея и сестер. Или же Высшие потребуют, чтобы он сам их убил собственноручно и тем сохранил остальной клан. Так могло быть, если бы не обстоятельства. И если бы не втянувшийся в конфликт клан Нестеровых.
Впрочем, Высшим было вполне под силу одним махом покончить и с кланом Вагаевых, и с Нестеровыми. Если они заимели на кого-то зуб не факт, что его могло спасти покровительство даже самого императора. Пусть в таком случае клан не тронут, но Андрея все равно не спасти. Рано или поздно убийцы все равно до него доберутся.
Дважды обойдя зал, Федор Гордеевич остановился у окна и в шоке принялся вглядываться в ту картину, что там творилась.
У главного входа в резиденцию стояло без малого тридцать машин. Еще полчаса назад, когда он подходил к окну, там было затишье. Сейчас же в автомобили усаживались Высшие.