Дажьбоговы внуки. Свиток первый. Жребий изгоев
Шрифт:
— Ого! Сам наместник! — процедил гридень Радко, услышав имена гостей. Наткнулся на свирепый взгляд князя и смолк.
Гостей Всеслав принимал в своём шатре, где стоял походный стол — резные деревянные стояки с толстым, в семь слоёв кожи, сиденьем. На нём сейчас Всеслав и сидел, одетый в дублёный кожаный кояр, шитый серебром — такой доспех больше для торжественных войских собраний да для пиров пригоден, чем для рати. Хотя он и стрелу сдержит, и от меча защитит.
Плесковичи вошли в шатёр, поклонились в сторону Всеслава, выпрямились и поворотились в красный угол, к тяблу — искали иконы. Наткнулись взглядом на чуры. Гридень враз построжел лицом, а боярин вдруг весело прищурился, но покосился на гридня и тут же снова сделал строгое лицо.
— Добро пожаловать, гости дорогие, — сказал князь, делая себе на памяти зарубку — приглядеться к этому кривичу.
На челюсти у гридня вспухли желваки, но он всё же размашисто перекрестился, даже с вызовом каким-то это сделал.
— Гой еси, Всеславе Брячиславич, — процедил он.
— И вам поздорову, господа плесковичи, — Всеслав Брячиславич выпрямился, встречая взгляд гридня таким же неприязненным взглядом.
Спорили долго.
Кривич больше молчал, и спорили меж собой князь с наместником, а Найдён Смолятич только отпивал из кубка и изредка вставлял слова. Словенский гридень предлагал выкуп — тысячу гривен. Всеслав в ответ только улыбался и качал головой, отчего Буян только ещё больше злился и горячился.
— Так чего же ты хочешь, княже?! — крикнул, наконец, словен.
Ясно чего, — подумал про себя кривич, но опять смолчал. А князь несколько успокоился. Несколько раз вздохнул, отпил из кубка и бросил:
— Кривскую землю. Всю.
— Ого! — насмешливо сказал гридень. — А не многовато? С каких бы это пирогов?
Всеслав в ответ только промолчал. Пояснил за него полоцкий гридень Колюта, былой наперсник Судислава Ольговича — сам плескович! — который давно уже весело щурился глядя на перепалку своего князя с новогородским гриднем:
— Наш господин, Всеслав Брячиславич, природный князь кривского племени и по роду своему и по приговору кривских общин. Да и былой плесковский князь Судислав Ольгович ему свои права уступил на Плесков! Потому достоит ему в своих руках всю кривскую землю совокупить.
Буян несколько мгновений глядел на кривского гридня, обмысливая услышанное, потом резко встал и вышел из шатра. Слышно было, как он садился на коня.
Всеслав сидел мола, испытующе глядя на замершего плесковского боярина. Поймал вопросительный взгляд Радка, готового хоть сейчас имать словенского гридня в железа, чуть заметно качнул головой.
— Найдён Смолятич! — рявкнул снаружи Буян.
— Ну! — отозвался боярин.
— Едешь аль нет?!
Найдён помолчал несколько мгновений, неуловимых и незаметных для иного, но Всеславу да и Буяну, показавшихся очень длинными.
И недаром.
Останься сейчас Найдён — и Буян, и его дружина поймут, что городовая община Плескова готова стать на сторону Всеслава. Поспеши Найдён следом за гриднем — значит, княж наместник и его дружина — выше власти городского веча.
— Иду, — бросил он, наконец, когда новогородец, должно быть, уже открыл рот, чтоб окликнуть его повторно.
Всеслав сам вышел проводить гостей — не задалось плесковичам посольство. На миг, ему показалось даже, что боярин и гридень сейчас вцепятся друг в друга: боярин гридню — в чупрун, а гридень боярину — в бороду.
Словен отъезжал, гордо подняв голову, и не удостоил сумасшедшего, по его мнению, полоцкого князя даже взглядом — сразу пустил коня вскачь, не дожидая боярина — спешил быстрее сообщить новость своей дружине. А то и вестоношу в Новый Город послать, если удастся.
А кривич, напротив, задержался, словно возясь с ослабелой подпругой, и уже сев в седло, значительно поглядел на Всеслава. Князь коротко кивнул — понятно, мол.
А через час, когда за послами затворились ворота, огромные пращи со скрипом махнули длинными коромыслами, и первые каменные глыбы с гудением пронизали воздух и с грохотом, высекая искры и подымая тучи известковой пыли, ударили в каменные стены плесковского крома.
Буян Ядрейкович чуть пригнулся, пропуская над головой пронзительно свистнувшую стрелу — кто-то из полочан выцелил-таки на стене золотошеломного воя в синем плаще и решил попытать удачи. Не свезло полочанину — у соседней стрельни торжествующе заорали кмети, засвистели стрелы. Впрочем, попали ли во Всеславича плесковичи — тоже было неясно.
Снаружи послышалось гулкое гудение, тяжело бухнул в стену швырнутый пороком камень, дрогнул под ногами настил, добротно сбитый из тёсаных дубовых плах.
Гридень быстро проскочил мимо стрельни, остановился и осторожно выглянул вновь, озирая раскинутый в полутора перестрелах стан Всеслава. Полочане расположились широко, привольно, выставив вдоль городской стены десять пороков. Ясно было видно, как на одном из них дружно тянули верёвки порокные мастера. Махнуло длинной рукой коромысло, мелькнула праща, и новый камень с гудением метнулся к стене.
Кметь рядом с воеводой невольно поёжился.
— Неуж страшно? — весело подначил гридень.
— Есть немного, — сознался кметь, глядя на пороки. — Как даст такой камень…
Грохнуло опять, и опять содрогнулся под ногами настил.
— …и все кости всмятку, — докончил кметь.
— Под такой камень только дурак попадёт, — пожал плечами Буян, отрываясь, наконец, взглядом от Всеславля стана. — Его же видно, когда он летит.
— Отошёл бы ты от стрельни, воевода, — не стерпел кметь, косясь в сторону ближнего леска. — Неровён час новая стрела прилетит…
— Колок этот как отобьёмся, надо будет тут же на дрова пустить, — решительно бросил Буян Ядрейкович. От стрельни же всё-таки отошёл.
— Зачем? — не понял кметь.
— А стрела откуда прилетела? — ядовито осведомился гридень. — Не из него ли?
— А-а, — протянул кметь понимающе.
— Вот те и «А-а», — передразнил воевода. — Стоит он больно к стене близко.
— Так… если отобьёмся… может, оно и…
— Ты мыслишь, Всеслав снова не придёт? — усмехнулся Буян.