Дедушка русской авиации
Шрифт:
— Сажать этого говнюка в дисбат себе дороже — в корпусе вонь поднимут. Я ему лучше дисбат прямо здесь устрою, не отходя от кассы!
В промежутке между отсидками Игоря лишили сержантского звания. Замполит построил роту, объявил о снятии Полторацкого с сержантов и вызвал штрафника на середину. Никто на середину не вышел.
— Где Полторацкий?
— В кубрике вроде.
— Сюда его, немедленно!
Рогачев, новый Гошин ординарец, забежал в кубрик. Полторацкий валялся на койке и пускал в потолок сигаретный дым.
— Игорь, тебя замполит зовет! Он ТЭЧ построил, сказал, что тебя звания лишили!
Игорь молча снял китель, сорвал с погон
— На, отнеси замполиту, пусть он подавится этими соплями!
Рогачев ушел. На пустых погонах остались белесые следы клея. Полторацкий брезгливо поморщился и содрал погоны с кителя. Потом очередь дошла и до петлиц.
Постановка на вид
Когда Игоря освободили с губы, Рогачев пришил на его китель новые погоны рядового. На следующее утро замполит организовал в ангаре ТЭЧ комсомольское собрание с участием молодых офицеров, прапорщиков и гражданских (так называемых «служащих Советской армии») — члены комсомольской организации ТЭЧ. Председателем собрания избрали комсомольского вожака лейтенанта Угрева, определили рабочий президиум из трех человек, вести протокол доверили писарю Бегичеву. Игорь по всем пунктам повестки дня воздерживался.
Угрев сразу же предоставил слово «присутствующему на собрании коммунисту Нечипоренкову, замполиту ТЭЧ». Присутствующий на собрании коммунист, обозвав Полторацкого хулиганом и злостным нарушителем воинской дисциплины, рекомендовал собранию исключить Полторацкого из рядов Ленинского комсомола. Это предложение поддержали Угрев, лейтенант Трубачевский из родной группы С (они с Игорем не ладили с первого дня службы) и дебелый прапорщик Колесник. Полторацкий слушал выступавших с большим интересом, несколько раз даже аплодировал. Затем слово взял Турчанинов.
— Сразу же соглашусь с товарищем Нечипоренковым в главном: нет вопросов, Полторацкий оступился. Но значит ли это, что он один во всем виноват? Нет, товарищи, виноваты все мы, вся комсомольская организация ТЭЧ, а товарищи Нечипоренков, Угрев и Трубачевский — в особенности! Где вы были, когда Полторацкий, как говорится, скатывался по наклонной плоскости? А? Скажем прямо — вы самоустранились от проведения с Полторацким индивидуальной политико-воспитательной работы! Нельзя так, товарищи! Наказать легко, направить на путь истинный — трудно! Ведь что это значит — исключить из рядов ВЛКСМ? Это значит сломать человеку жизнь, лишить веры в себя, в коллектив, по сути, выкинуть за борт с нашего общего корабля! Нет, товарищи, так нельзя — это не по-комсомольски, да и не по-партийному! С Полторацким необходимо работать, воспитывать его, вовлекать в общественно-полезную деятельность! А наш дружный коллектив, в свою очередь, может взять Полторацкого на поруки! Так, товарищи комсомольцы? Возьмем Полторацкого на поруки?
Товарищи комсомольцы дружно загудели.
— Вот видите — берем! А Полторацкому я предлагаю, товарищи, объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку! Пусть подумает над своим поведением. А через два-три месяца соберемся снова, и посмотрим, сделал товарищ Полторацкий надлежащие выводы, или нет.
Турчанинов сел. ТЭЧ захлопала в ладоши.
Слово взял Бегичев. Он во всем согласился с Турчанинов, но предложил строгий выговор без занесения. Затем поднялся Жужгов. Он предложил скостить Полторацкому наказание до простого выговора. Выступивший затем Гиддигов популярно и аргументировано объяснил собравшимся, что самым справедливым наказанием
Игорь встал.
— Я не хочу давить на собрание. Как решите, так и будет, в полном соответствии с принципами демократического централизма.
Угрев начал голосование:
— Кто за то, чтобы исключить?
Проголосовали «за» три человека — Угрев, Трубачевский и Колесник (замполит не имел права голосовать).
— Кто за строгий выговор с занесением?
Подняли руки два прапорщика.
За строгий выговор без занесения и «простой» выговор не проголосовал никто. За то, чтобы поставить Полторацкому на вид, проголосовало абсолютное большинство собравшихся.
Хлебное место
Вечером того же дня Гошу отвел в сторону старшина.
— Повторацкый, замполит с Варфоломеевым хочут тебе дюже гарное життя устроить: неделю робишь, в пятницу идешь на губвахту до понедельника, потом все по-новой. И так все лето. Нравится?
— Нет.
— То-то! Поэтому, Повторацкый, предлагаю тебе гарный вариант — сделать финт ушами и сховаться от замполита в хлеборезке, там як раз вакансия открылася.
— А что я буду с этого иметь?
— Як що? Начальства нема, распорядка нема, подъема-отбоя нема! Сам себе голова! Будешь при хлебе, цукре, масле! Гарное життя!
— Мысль интересная! Я подумаю!
Охримчук был прав — с каждым днем армейская иерархия, субординация, дисциплина, правила воинской вежливости — короче, все то, чем жива и без чего невозможна любая нормальная армия, становилось для Полторацкого все более ненавистным. Да, он открыто игнорировал и постоянно нарушал пресловутую воинскую дисциплину, но долго это продолжаться не могло, а загреметь в дисбат Гоше, при всем его пофигизме, совершенно не хотелось. При этом Гоша знал, что любая система, какой бы гнилой она не была, всегда сильнее нонконформиста, индивидуалиста, бунтаря-одиночки, но, тем не менее, добровольно сдаваться на милость армейской системе Гоша тоже не хотел.
Еще один аргумент в пользу предложения старшины — должность хлебореза почетна и уважаема. Сейчас хлеборезом в солдатской столовой работает некто Абдуллаев (с приходом сменщика он должен уйти на дембель). Так вот, этот щуплый косноязычный Абдуллаев в гарнизоне считается большим человеком! Серьезные мужики приходят, склоняются к окошку выдачи, смиренно просят: Абдулла, дай еще порцаечку! И Абдуллаев решает — дать порцаечку, или погодить!
Сложились определенные отношения с Абдуллаевым и у Гоши. Однажды Гоша послал Жужгова в хлеборезку за добавкой. Абдуллаев, конечно же, Жужгова послал. Обиженный нечутким отношением к своему посланцу, Гоша пошел разбираться — вышиб ногой запертую изнутри дверь хлеборезки, ногой же опрокинул Абдуллаева на пол и, присев на корточки, провел с хлеборезом воспитательную беседу. Абдуллаев, забившись под дальний стеллаж и глотая потекшие от страха сопли, пообещал исправиться. И исправился.
В общем, Полторацкий, склонялся к положительному решению. Увидев на следующее утро хитрую физиономию замполита, Игорь окончательно решил: надо идти в хлеборезку. Старшина этому сообщению обрадовался, а Браташ огорчился:
— Жаль терять такого специалиста! Но вообще это правильное решение — в противном случае замполит тебя просто сожрет. Он же вообще с цепи сорвался, вся ТЭЧ от него плачет. Даже до меня докопался — заставляет конспекты по политподготовке писать. А я, между прочим, университет марксизма-ленинизма окончил!