Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
Кто-то прошагал по каменному полу там, вдали. Трой чутко отследил это, но шаги как появились, так и исчезли. Их не беспокоили, и он зашарил по карманам, нашел платок, сунутый туда дома по какому-то наитию. Вспомнил, как в детстве часто утирал зареванную мордашку?
— Держи.
— Спасибо, папа, — Яр вытер глаза и яростно высморкался, словно досадуя на себя за сырость. Чуть отстранился и внимательно посмотрел на отца. — Ты выглядишь усталым. Прости, что уехал и бросил тебя один на один с проблемами.
— Ты все сделал правильно — мне как раз не хватало такой вот затрещины, чтобы глаза открыть, —
— Это ты меня прости. За Ниирану. За Эфар.
— Тебя я никогда не винил, — Яр бледно улыбнулся. — В конце концов, если бы ты не женился на… ней, меня бы не было.
Заминка в его речи сказала Трою куда больше, чем любые слова.
— Она… Зачем она приезжала? Что вообще случилось?
Яр дернул плечом.
— Я не знаю. Вроде бы, хотела, чтобы я поехал с ней. Случилось позорище, прямиком на Костровой пощади. Ты же ее знаешь, как она любит повышать голос. Да там полгорода собралось, пока она представление устраивала. Потом…
Он замолчал, прикусил губу. Вспоминать было больно. Но продолжил, хотя голос сел до шепота:
— Замахнулась на меня водяной плетью. Спасибо, Янтор вступился. Сказал, ей до искажения полшага осталось. А потом… Вот, — он вытянул из-за ворота шнурок с сапфировой лошадкой, которая уже была не совсем сапфировой — яркую синеву камня пронизывали густо-рубиновые прожилки.
Трой сначала не понял, в чем дело, взял — и оторопел. Даже новость об искажении бывшей супруги так не ошеломила. Это-то подозревал, догадывался. А тут… Это будто и не камень был. Вода… и Земля, спаянные вместе, по-прежнему не утратившие своей сущности, но при этом ставшие одним неделимым целым.
— Яр… — беспомощно. — Кто… Кто такой Янтор?
— Удэши Воздуха, — просто ответил тот. — Тот, с кем на заре времен бился на безымянном перевале Экор.
========== Глава 13 ==========
Нехо Аилис снова стоял у окна, глядя в прозрачный хрусталь, слишком толстый, чтобы покрываться инеем, а потому чистый. В последнее время это, кажется, стало самым частым его времяпрепровождением, после написания писем, чтения ответов, отчетов от доверенных людей в Аматане, от посланных в Ташертис… разведчиков. Словно Эфар окружен враждебными землями, и ему срочно требуется прояснить диспозицию сил и построить грамотную защиту. Словно война пришла на земли Эфара.
Впрочем, разве не так? Битва с невежеством, с косностью с одной стороны и чрезмерной приверженностью к прогрессу с другой. Битва с теми, кто, даже не желая дурного, расшатывает равновесие Стихий. Не искаженные, не враги — просто идиоты. Самая тяжелая изо всех возможных битв.
Нехо Эфара готовился к войне.
Смешно: когда-то давно, когда Эфар защищал Хозяин неба, Аматан был назван Светлыми землями, но на деле оказался подвержен болезни искажения. И именно «Темный» Ташертис принес спасение, именно его стремление вперед, к новому, к прогрессу. А теперь будто все перевернулось с ног на голову: спасительная ранее жажда нового губила все и вся, отравляла и уродовала, да так, что искаженцы позавидуют. Что они-то — одну Льяму сумели отравить, да и ту самопожертвование Чистого Огня спасло. А то, что отравило земли Ташертиса ныне, если верить письмам, не одному поколению нэх вычищать придется. И Аватаров, способных помочь и защитить глупых людей, не будет.
Аилис вздохнул.
Люди… Странно, но ему никогда не приходило в голову, что люди и нэх настолько не равны. В Эфаре этому не придавали значения, скорее уж, наоборот: с нехо и его семьи спрашивали столько, что обычный человек не смог бы, не сдюжил. Где уж тут кичиться происхождением и древностью рода, как это делали некоторые равнинники Аматана — только успевай поворачиваться, горы ждать не любят, за любую ошибку по всей строгости накажут. И наделенного даром Стихий, и не наделенного — им без разницы. Может оттого горцы никогда не завидовали владетелям майората, прекрасно понимая, что все едино тяжкий труд? Может быть, у равнинников и труд этот был полегче, что им времени хватало и козни строить, и развлекаться? Сейчас спросить уже и не у кого, да Аилис крепко сомневался в том, что так оно и было. Скорее, время на всяческую ерунду всегда находилось у приживалов-бездельников, а вот у нехо да наследников… Впрочем, нет его и сейчас, этого мифического лишнего времени. А то, что он тут стоит и в окошко глазеет — это просто отдых усталым глазам и затекшей спине.
Нехо смотрел на сияющий в морозном дневном свете Янтор. И поминал нехорошими словами удэши, перебаламутившего осенью весь майорат своим появлением на площади Иннуата. Слухи-то по горам разносит как бы ни ветер. Полсотни человек видели Янтора днем, а к вечеру об этом знали уже все окрестные ата-ана, к утру же и вовсе весь Эфар. И после того проклятый белокосый гад словно под землю провалился или в небе растворился. Ни слуху, ни духу. Будто никогда и не было. А ему успокаивай перепуганных людей. И ведь наверняка специально вырядился так, будто из круга стланика сбежал — в белом да с ножом, не узнать невозможно. Как Амарису теперь на Перелом-то плясать, до которого буквально пара недель осталась, изображая Экора? Сын не показывал, что боится, но как-то признался: а если против него и правда удэши выйдет? Не отличишь ведь, от горца-то… Аилис успокоил сына, как мог, сказал, что не станет Янтор вредить людям, не нужно ему это… А самого сомнения грызли: а так ли? Кто его разберет, удэши.
Хотя нет, одно Аилис знал точно: Янтор не желает зла как минимум двоим, Аэньяру и Кречету. Потому и отпустил их с ним тогда со спокойной душой, не чуял зла, лишь какую-то острую, почти болезненную заинтересованность. Тоже «радость» — от мальчишек-то ему что нужно? Поди разбери.
Троя вон тоже успокаивать пришлось, поначалу пришел с шальными глазами: что за бред, не повредился ли сын умом, часом, от потрясения и слов матери? Если бы не свидетели, Аилис и сам бы не был до конца уверен.
Удэши мастерски прятал свою силу. Сидел ведь в трех шагах, улыбался одними губами: в глазах стыла сосредоточенность и внимание. Тогда-то Аилис не придал этому значения, чувствовал сродство сил, но принял это существо за горца-нэх. Точнее, не за нэх, а за кэтэро, упустив как-то из виду, что в горах кэтэро — одни только женщины, не бывает мужчин-знахарей, хоть какой стихии. Это нечто, подвластное только женской силе и способностям. При том кэтэро, зачастую, даже не одаренные. Просто… знают. Травы, горы, людей.