Делай, что должно. Легенды не умирают
Шрифт:
— Нэх, этины, прошу тишины, — разнесся усталый голос воздушника.
Илора невольно посочувствовала ему: и так спорил до хрипоты на приватных встречах, так еще и теперь горло надрывать.
— Я, нэх Имраиль Анн-Эрилья Спокойный, выбран сегодня Голосом Совета, — продолжал тот по протоколу.
Кстати, вот еще одно: протокол! Чтобы все по бумажкам, чтобы под запись и ни шагу в сторону… Да где это раньше видано было! Рамки. Рамки-скобки-границы! Илора аж задохнулась от понимания: да их же потихоньку, тихой сапой, загоняют в строгие рамки, а потом что? В ошейники?! Как тех несчастных детей, история которых ее просто потрясла до безъязычия и спонтанного всплеска силы, от которого закипела вода в фонтане?
Дошло… Донесли, скорее. В той единственной манере, что была возможна и доступна на тот момент.
— На повестке дня… — у Голоса чуть слышно хрипит в горле. Нонсенс какой-то! Чтобы воздушника довести до хрипоты — это надо очень постараться.
Илора усилием воли заставила себя отрешиться от мыслей и слушать внимательно.
— …вопрос о недопустимости дальнейшего наплевательского отношения к окружающему миру.
А ведь специально ввернул не укладывающееся в рамки слово. «Наплевательское» — иначе и не назовешь. Но взовьются, как есть взовьются — вон уже некоторые поднимают головы, на лицах недоумение или возмущение. Не по протоколу, как же! Илора почувствовала, как внутри всплескивается злость, закипает Вода, как всегда, когда доходило по серьезного дела, толкает, готовится бросить вперед.
— Что это значит?
— Да что вы себе позволяете?!
Хах, а вот это уже точно не по протоколу — выкрики с места. И, главное, от кого? От — Илора прищурилась — этина Лакса. Ага, нефтегазодобыча. И этин Джеро, сталеплавильни Урма.
— Попрошу тишины, время для обсуждения будет после доклада, этины.
А вот теперь их же оружием, чтобы неповадно было.
— Еще раз, тишины и внимания, нэх и этины, — Голос Совета показательно развернул папку, чтобы присутствующие могли оценить количество и толщину документов в ней. По рядам невольно прокатился общий для всех тоскливый вздох: заседание грозило затянуться.
Илора и так знала, что в бумагах, но слушала внимательно. Правильно, бить их цифрами и сухими строками докладов. Статистикой заболеваемости. Статистикой сокращения площади лесных угодий и плодородных земель. Загрязнения воды, почвы, воздуха. Результатами медицинских осмотров населения промышленных городов. Каждая цифра поодиночке казалась бы не такой уж и страшной, а вот все вместе… Лавина, которая пока еще где-то там, высоко, но докатится за считанные мгновения — в их случае годы — и погребет. Насмерть.
Причем самое «веселое» и общие выводы они, готовя доклад, приберегли напоследок, после перерыва. Чтобы дать всем время выдохнуть, перекусить, выстроить, возможно, линию обороны и возражений… И разбить её еще загодя, прежде чем кто-то скажет хоть слово.
Когда Голос зачитывал последние строки, Илора уже даже не вслушивалась — она давно смотрела по сторонам. Вглядывалась в лица тех нэх, которые не знали обо всем этом — и с удовлетворением видела шок и изумление, граничащее с испугом, даже у молодежи. Все-таки многое они чуяли интуитивно, этого было не отнять никаким ограничением знаний. Земляной сообразит, чем грозит вырубка лесов на землях рядом с пустыней, даже будь он трижды идиотом. Нутром просто почует. А сказать воднику о десятках засыпанных мелких рек, чтобы он представил, насколько изменилась природа в тех местах — и можно не беспокоиться о его поддержке.
Но то нэх. Яркие, эмоциональные, не умеющие лгать в подобные моменты. Накатывало со всех сторон, всеми стихиями разом, металось пламя в жаровнях, по простым каменным скамьям то и дело пробегала дрожь, в настенных фонтанах плескала вода, а по пустующему — если не считать одинокой фигуры Голоса — центральному кругу то и дело гулял ветер.
И это злило этинов до неимоверности. Должно было злить, по крайне мере — вот уж кто умел держать лица. Илора удивлялась: это умение «держать лицо» вбивалось воспитанием в голову каждого нэх из старых родов. Но именно здесь, в Круге Стихий, они открывались — иначе ведь нельзя! Это тоже было интуитивно и вбито в память не разума даже и не тела — в память благословившей силы! А вот люди… Люди сидели с каменными лицами, не позволяя прочесть по ним ничего. Илора жалела, что она водница, а не огненная — было бы проще. Впрочем, судя по лицу ее соседа, как-то очень уж часто перебегающего взглядом по лицам этинов Совета, он именно считыванием эмоций и озаботился. Потому кривится уголок рта в брезгливо-недоуменной гримасе. И ведь не спросить пока, что почуял. Спросить такое, особенно когда через ряд сидят пара этинов — прямое оскорбление. Нельзя, мол, считывать чужие эмоции, это неприлично. Да на дне, в самой глубокой расщелине таким приличиям место.
— На этом все, — наконец дочитал доклад Голос, уже хрипящий настолько откровенно, что как бы ни пришлось брать его роль кому-то еще. — Ваше слово, нэх и этины.
Сложив бумаги на переносной столик, поставленный в кругу для удобства, он, пользуясь паузой, отпил воды из стакана. Интересно, ему хоть кто-нибудь догадался долить туда смягчающего горло отвара? Илора поймала себя на посторонней мысли, но не стала сосредотачиваться. Так, растекаясь во все стороны разом, лучше получалось воспринимать происходящее, вот-вот грозящий произойти взрыв.
Говорить начали все и сразу. «Недопустимо», «фатальная ошибка», «лезете в чужие дела» и «всегда так работали, и будем» перемешались в один невообразимый гул. Илора смотрела, замечая, что кое-кто из этих дельцов начинает терять лицо. И тем дальше, чем больше пытается ему объяснить неправильность его выводов сосед-водник. Ах, да, они же еще и по землям соседи. Лицо водника леденело. Человек начал размахивать руками, еще немного — и заедет сидящим рядом. А ведь к ним прислушиваются многие, это было видно по сосредоточенным взглядам. И по тому, как исказилось на пару мгновений лицо этина Джеро. Тут уже даже земляные, владельцы шахт Ташертиса, угрюмые и вечно всем недовольные, вскинулись. Ха, так и надо! Если уж их проняло…
— Спокойней, нэх и этины, спокойней, — устало взывал к собранию Голос, но кто бы его слушал.
В итоге угомонил всех взвывший ветер, заметавшийся смерчем в центре зала.
— Мы здесь не для того, чтобы выяснять отношения, — напомнил Голос. — Эти земли — наши земли, и мы должны заботиться о них, как было завещано Стихиями…
— Да сколько можно слушать эти сказки про Стихии!
И ти-ши-на. Такая, что аж звенит.
— Простите, этин Джеро, вы сказали «сказки»? — льдом в голосе нехо Имраиля можно резать алмазы. — Должно быть, то, что происходило триста лет назад на землях Льямы, где мы с вами сейчас находимся, тоже было в сказке?
— А что мы знаем об этом? — ядовито откликнулся тот. — Только со слов нэх — внезапно сошедших с ума. Всех, как один, по всем землям. Можно ли верить этим словам? Или эти ваши отпечатки босых ног в камне — доказательство? Да их любой огневик оставит!
Илора сдержалась только невероятным усилием воли. Иначе убила бы — за плевок в память о любимом многопрадеде.
— С-с-следы на площ-ш-шади в Тлало — тож-ш-ше с-сказка?! — зашипела, словно попавшая на раскаленный камень вода, и не могла заставить себя говорить нормально. — Рассказать вам, этин Джеро, что сталось бы с вашими предками, ес-сли бы не один огневик, ос-ставивший их, став Аватаром?