Дело Фершо
Шрифт:
— Это ты? — прошептала она, еще не придя в себя от сна… — Что ты тут делаешь?..
Впрочем, отношения их после этого не изменились.
Они оставались друзьями. Заходя к Жефу и узнав, что она еще не вставала, он шел наверх.
Как-то утром, увидев, как он спускается от нее, Жеф сказал:
— Ты разве не понимаешь?
— Не понимаю чего?
— Что этой славной девушке нужен кто-то! Вместо того чтобы возиться со старым кайманом…
В полночь Мишель решил похвастаться перед Рене своим трофеем. Не
Он был уверен, что она не снизойдет до этого. Просто ему надо было, чтобы она разделила его радость, его гордость.
Они с американкой много выпили, фамильярничали, как старые знакомые. Курили одну сигарету на двоих, он, не стесняясь, доставал деньги из ее сумочки.
Уже два-три раза Мишель подумывал о том, чтобы отвести свою спутницу в более укромное место. Сначала она сделала вид, что шокирована, что не понимает его, потом рассмеялась:
— Почему вы так спешите? У нас еще масса времени!
Скоро в моей каюте…
Рене как раз оказалась здесь, в сиреневом освещении «Атлантика». Огромная певица, мартиниканка, веселила клиентов.
«Поздравляю!» — говорил взгляд Рене, не отрывавшийся от колец, серег и великолепного портсигара американки.
Это был необыкновенный вечер. Глаза Мишеля сияли.
Ему казалось, что в эту ночь все возможно. Что после долгого застоя он двигается по жизни семимильными шагами.
Сколько раз поначалу Фершо говорил ему, не скрывая презрения:
— Только не попадитесь под влияние этих людей!
Он имел в виду Жефа и его окружение, всех этих мелких сутенеров и жуликов, составлявших его клиентуру. Моде действительно оказался под их влиянием, в какой-то момент даже решив, что было бы замечательно стать полноправным членом этой группы.
На что еще он мог здесь надеяться? За пределами шумных улиц Колона, этого огромного базара с местами для развлечений, существовал Кристобаль американских чиновников и морских компаний. Вдоль пляжей, в тени кокосовых пальм, стояли новые кокетливые виллы, на воде покачивались моторные лодки, люди ходили друг к другу на чай, в газетах писали о приемах и теннисных турнирах, печатались списки приезжих, остановившихся в «Вашингтоне».
Мишель был уверен, что этот мир заказан ему навсегда.
Но этой ночью он пил шампанское в «Атлантике» вместе с американкой, которая занимала роскошную каюту на «Санта-Кларе» и запросто разгуливала ночью по городу с сотнями тысяч франков, не боясь оказаться ограбленной.
Рене догадывалась, отчего дрожали его ноздри. Понимала его радость и гордость. И вместо того чтобы сердиться и ревновать, поздравляла, разделяла его радость.
Было забавно оказаться за соседними столиками — она с двумя типами, над которыми явно потешалась, и он со своей американкой, громко смеявшейся и находившей все великолепным.
В конце концов они купили
Мишель и его спутница много танцевали. И теперь она жаловалась на боль в ногах и забавлялась, бросая ватные мячики и серпантин в знакомых пассажиров со своего судна. Она тоже гордилась им.
Дансинг был просторным. Занавески со стороны улицы отделяли его от десятиметрового американского бара, отделанного красной кожей, где задерживались клиенты второго сорта, разные пьянчуги, либо те, кто хотел что-то продать или искал добычу.
Именно у стойки этого бара он увидел Фершо — дурно выбритого, в потрепанном костюме, с деревяшкой, придававшей ему из-за болтавшейся брючины какой-то несуразный вид. Он не пытался войти и стоял около рассыльного возле красной драпировки.
Рене первая заметил его и постаралась привлечь внимание Мишеля, взглядом указав ему на старика.
Лицо Мишеля стало более жестким, а в глазах промелькнула ненависть к человеку, который посмел преследовать его даже здесь.
Поговорив с рассыльным, Фершо сунул ему деньги, и тот стал пробираться к столику Мишеля:
— Там господин, который желает вам что-то сказать.
— Передайте ему, что я занят.
Рассыльный удалился. Фершо, волнуясь, ждал его, а услышав ответ, стал на чем-то настаивать. Мишель отвернулся к своей спутнице.
— Что происходит? — спросила она.
— Ко мне пристает один старый псих.
— Что ему надо?
— Не знаю. И знать не хочу.
Рассыльный подошел снова:
— Этот господин просил передать, что он плохо себя чувствует, что вы ему очень нужны, и он просит подойти к нему хотя бы на пару слов.
— Передайте ему — пошел он!..
Как мог Фершо унизиться до такой степени, в третий раз прибегая к услугам рассыльного? В переданной им записке, нацарапанной дрожащей рукой на мокрой стойке бара, значилось:
«Не оставляйте меня на ночь одного. Я боюсь умереть».
Мишель смял бумажку и бросил ее на стол, где валялись ватные шарики.
— Ответ будет?
— Нет.
Спустя полчаса гудок «Санта-Клары» позвал пассажиров на борт.
— Да поймите же, вы доедете со мной до Панамы.
Мы проведем вместе всю ночь, а завтра вы вернетесь назад поездом.
Он был куда больше пьян, чем ему казалось. И, выходя, подмигнул Рене Зал опустел. Через час опустеет весь город, всюду погаснет свет, и на улицах загремят железные жалюзи.
Садясь в машину, Мишель задел Фершо, который в темноте потянул его за рукав и тем привел в полную ярость: