Дело Габриэля Тироша
Шрифт:
Я следил за хлопотами Габриэля у огня.
«Вы были когда-то скаутом?» – спросил я его.
«Чем-то наподобие этого. Мы совершали походы в летних лагерях».
«Странно представить, что были скауты и в Германии», – сказала Айя, – я всегда представляла себе немцев учеными или солдатами».
«Так оно и есть. Они одновременно и ученые, и солдаты, и это сочетание делает их особенно опасными».
«Вы действительно полагаете, что они хотят уничтожить весь еврейский народ, даже за пределами Германии?» «Да!»
«И они в силах это сделать?» – спросил я.
«Нет такой силы в мире, которая сможет это сделать!» – ответил Габриэль и сбросил с сетки несколько подгоревших миндалин. – Еврейское серое вещество защищено от огня».
«Серое вещество?»
«Я
И тотчас, после этого:
«Вы просто еще не знаете силу еврейского серого вещества! Полистайте истории больших народов, и вы везде найдете следы этого вещества. Я верю, что, в конце концов, еврейское серое вещество победит и в этой войне за эту землю у Средиземного моря!»
Огонь отбрасывал на его лицо свет и тени так, что оно то выступало из мглы, то исчезало в нем. Он снял последние миндалины с огня и продолжил:
«Вы слышали миф о «Сионских мудрецах», который сочинила антисемитская Европа о евреях? – Так вот, следует осуществить этот миф! Надо дать достаточную причину для страха всем антисемитам в мире! «Сионские мудрецы», это, по сути, иное название еврейского серого вещества, понимания и лукавства великого еврейского мышления. Оно обладает несомненной силой, если направить его на цель, – уничтожить всех тиранов еврейского народа! Если только объединятся все великие еврейские мозги, все гении науки, практики, финансов, все ведущие огонь из засады, все подкапывающиеся под черные силы, терзающие эту землю, под все окружающие нас тоталитарные режимы – представьте себе, чего это сила может достичь!»
Тут он словно бы очнулся от патетики и посмотрел на нас, как бы извиняясь:
«Ах, совсем забыл. Сегодня же у нас день рождения!»
«Пожалуйста, – сказала Айя, – продолжайте».
«Нет! – возразил он решительно. – Не в этот вечер. Слово предоставляется миндалю и кофе».
Сегодня, когда я прохожу около университетского поселка, и убираю в своем воображении новые здания, я нахожу под бетоном и мрамором, под садами и клумбами первозданные скалы, на которых мы и праздновали в ту ночь. Айя была счастлива в компании мужчин. Я прочел сочиненное в ее честь стихотворение и снискал бурные аплодисменты. И это был единственный шум в этой необычно тихой ночи, без единого выстрела или взрыва, ясной и светлой. И только легкие облака плыли над нашими головами, исчезая так же, как и возникли. Не было ни малейшего намека на тяжкую мглу, которая падет на наши головы спустя лишь одну ночь.
3
Со времени окончания гимназии рука моя не прикасалась к ТАНАХу, за исключением случаев, когда надо было помочь моим сыновьям с уроками. Моя канцелярская работа не требовала заглядывать в священный текст, и даже заучиваемые нами в гимназии фрагменты, которые мне так нравились, с годами выветрились из памяти. Остались лишь несколько стихов из Книги Иова. Весь ужас, что встает передо мной, весь кошмар той ночи, когда Айя была ранена, в словах Иова, проклинающего ночь, в которой был зачат:
Ночь та, – да обладает ею мрак,Да не сочтется она в днях года,Да не войдет в число месяцев!О! Ночь та – да будет она безлюдна;Да не войдет в нее веселие!Мгновенно встает в памяти та ночь в селе Шуафат, и древние слова восходят прямо из сердца, как будто все это случилось вчера.
Уже вечером, когда мы сосредоточились вблизи предместья Санхедрия, я предчувствовал приближение беды.
Тень этой беды я видел на лице Габриэля, которое беспокоило меня. Он не скрывал от нас, что предстоящая нам акция сложна и опасна намного больше, чем прежние, из-за длительности приближения к цели и трудности отступления от нее, и из-за близости к шоссе Иерусалим-Рамалла, на котором всегда усилено присутствие войск и полиции. Потому он решил атаковать с западной стороны села, наиболее отдаленной от шоссе и близкой к Санхедрии. Мы должны были добраться до оливковой рощи и атаковать два дома, намеченные прежде Даном и Яиром, затем скрыться в роще и уйти с южного ее края к ручью, ведущему в Санхедрию.
«Но, будь что будет, мы должны доказать этим сволочам, что рука наша настигнет их в их же селах и уравновесит нанесенный нам урон в Атарот и Неве-Иакове».
4
Снова я чувствовал чудовищный разрыв между его пророчествами, простирающимися до Евфрата, и мелкими анонимными действиями, во имя которых жалко было рисковать жизнью.
Мы обогнули на далеком расстоянии позиции «Хаганы» на западной стороне предместья и начали спускаться в долину, называемую «долиной Наблюдателей» и отделяющую Санхедрию от хребта, на котором расположено село Шуафат. Вели нас Дан и Яир, которые изучили этот маршрут несколько дней назад. Но, дойдя до русла ручья, мы задержались в поисках тропы в село. Я видел, что Дан и Яир сбились с дороги и должны были искать ее по северному берегу ручья. К ним присоединился Аарон. Когда он отыскал тропу в полнейшей тьме, место его занял Габриэль, во главе шеренги, и мы начали подниматься по крутому склону. За ним шагала Айя. На небольшом расстоянии от них шли мы, не спуская глаз с идущего впереди. Помню, мы прошли мимо двух пещер, входы в которые более темными пятнами выделялись во мраке.
И тут это случилось. Я вдруг услышал выстрел и крик Айи – «Берегись!» Я увидел, как она прыгнула с распростертыми руками в сторону Габриэля. В этот миг прозвучал еще один выстрел, а за ним – еще два.
Мы рванулись вперед, с пистолетами в руках, и увидели Габриэля, пригнувшегося к земле, с гранатой в руке. Он дал нам команду: «Гранаты!» Мы вынули их, ожидая следующего приказа, не зная, что произошло. Несколько минут длились, как вечность, полная угроз, но ничего не случилось. Только после этого, между скалами, мы нашли Айю, лежавшую от нас в нескольких шагах. Недалеко от нее, справа, валялось тело араба. Винтовка была зажата в его руках.
Какое-то время мы напряженно ожидали нападения, но никто не появился.
Это был одинокий араб. Я бросился к Айе. Пятно крови растекалось по ее платью от раны в живот. Глаза ее были закрыты, но ясно слышал ее дыхание.
Араб получил пулю в грудь и лежал мертвый, как камень.
Снова звучали слова команды Габриэля в ночной тишине. Мы сложили оружие в две сумки и надежно упрятали в одной из пещер среди могил Санхедрии, а тело араба зарыли далеко от места происшествия, в одной из двух пещер. Замели следы. Вызвали с позиции «Хаганы» ответственных за срочную медицинскую помощь, понесли Айю на носилках к ожидающей нас у границы предместья машине, которая увезла ее в больницу. Габриэль приказал нам немедленно, этой же ночью, убрать из наших домов оружие и боеприпасы. Он остался давать показания в полиции. Версия была следующей: мы вышли в научную экскурсию в рамках «кружка по изучению истории и археологии» при Национальной гимназии. Целью экскурсии было посетить огромное старое кладбище, растянувшееся между предместьем Санхедрин и селом Шуафат. Так как мы исследовали пещеры и всяческие углубления, то задержались до темноты. Вблизи русла ручья по нам открыли огонь, и одна ученица была ранена.
Габриэль оставил на месте патрон от пули араба, единственно выпущенной из ружья.
Эта версия была достаточно приемлемой. От Габриэля же мы услышали то, что случилось, и закрепится огнем и кровью в истории «очень узкого кружка». С этого момента не будет у нас никаких совместных историй. Каждый будет действовать в одиночку, где судьба преподнесет ему и раны, и скорбь, и гибель, и будет за ним тянуться шлейф воспоминаний.
Габриэль же рассказал, что в то время, когда мы двигались в Шуафат, один из банды направлялся в сторону Санхедрии, чтобы стрельбой отыграть предназначенный ей ночной концерт. Очевидно, заметил только двух, идущих впереди, и устроил им засаду, в расчете – убить мужчину и заполучить женщину. Но когда он направил ружье в Габриэля, это заметила Айя и прикрыла его собой. Тут же Габриэль дважды выстрелил в араба.