Дело одноглазой свидетельницы
Шрифт:
— Мы понимаем, — прервал ее окружной прокурор, — но, пожалуйста, давайте не будем уклоняться от темы, миссис Мейнард. Расскажите нам, как случилось…
— Но я об этом и говорю. И, пожалуйста, не перебивайте меня, — огрызнулась миссис Мейнард.
В зале раздались смешки, а судья Кейс широко улыбнулся.
— Продолжайте, — смущенно сказал Гамильтон Бергер, — но, если можно, покороче.
— Мы сберегли бы гораздо больше времени, если бы вы не перебивали меня, — отрезала она. — Так на чем я остановилась? Ах, да. Когда я увидела, как эта женщина выходит из машины под густой вуалью, это заинтересовало меня,
— Вы спросили ее об этом? — осведомился Бергер.
— Пыталась, но не представился случай. Когда я стала задавать ей наводящие вопросы, она сказала мне прямо в глаза, что едет в этом автобусе от самого Лос-Анджелеса, и я подумала: Ах, ты, врунья эдакая. Ты…
— Не важно, что вы подумали, — остановил ее Бергер, но в его тоне явно прозвучало торжество. — Рассказывайте только то, что она вам говорила.
— Я это и делаю. Помнится, я сказала сперва, что не хочу лезть в ее личные дела, но очень любопытна по натуре, а она ответила, мол, это ничего, она совсем не возражает, она даже рада с кем-то поговорить. Она сказала, что до меня с ней рядом сидел мужчина, ехавший из Лос-Анджелеса, и от него так разило спиртным, что ей чуть было не стало дурно. Я спросила: Где же он? Я не заметила его, а она стала оглядываться, будто его ищет, а потом сказала: «Он, наверное, вышел в Бейкерсфилде». Вышел в Бейкерсфилде! Как бы не так! — фыркнула миссис Мейнард. — Его и в автобусе-то не было. Я ведь ехала от самого Лос-Анджелеса и отлично знаю, что никаких пьяных, да и ее самой, в автобусе не было.
— Вы уверены в этом?
— Да, уверена.
— Что еще случилось с вами во время пути?
— Мы сидели с ней и разговаривали, в Стоктоне она вышла, а в автобус вошли двое мужчин. Один из них все добивался, чтобы я сказала, что эта женщина ехала в автобусе от Лос-Анджелеса. Я сразу поняла, что тут что-то нечисто…
— Ваши выводы оставьте при себе, — остановил ее Бергер. — Мы не спрашиваем вас о разговорах, которые происходили в отсутствие обвиняемой. О тех мужчинах тоже не надо сейчас говорить. Вас могут спросить о них позднее, а сейчас скажите, долго ли вы сидели рядом с обвиняемой в автобусе?
— Всю дорогу от Фресно до Стоктона. И почти все время мы с ней разговаривали.
— Вы заметили, как она была одета? — спросил Бергер.
— Я заметила все, что касалось этой женщины, — сказала миссис Мейнард с категоричностью человека, абсолютно уверенного в себе.
— Как же она была одета?
— Довольно скромно, так же, как я. Помню, я даже сказала, что мы с ней одеты похоже, и она ответила, что всегда так скромно одевается в дорогу, но любит, чтобы все было со вкусом. Помню, она похвалила и мой вкус, но при этом намекнула, что я старше, и мне это не понравилось. Я, может быть, и старше ее на год или на два, но уж не настолько, чтобы мне об этом говорили. Наоборот, мне всегда говорят, что я выгляжу моложе своих лет…
— Разумеется, — сказал Гамильтон Бергер и, повернувшись к Мейсону,
— О да, благодарю вас, — сказал Мейсон, поднимаясь со своего места, и с приветливой улыбкой подошел поближе к свидетельнице. — Вы и в самом деле очень моложавы, миссис Мейнард.
— Откуда вы знаете? — огрызнулась миссис Мейнард. — Я же вам еще не говорила, сколько мне лет.
— Да, конечно, — согласился он, улыбаясь. — Но сколько бы вам ни было, выглядите вы хорошо. Я вижу, у вас болят глаза, миссис Мейнард?
— Да, сэр. Что-то попало мне в глаз, и началось воспаление. Приходится теперь носить тугую повязку.
— А почему тугую? — спросил Мейсон.
— Чтобы надевать очки, — пояснила миссис Мейнард. — Если бы повязка была слабая, я не могла бы надеть очки.
— Так-так, — сказал Мейсон. — Стало быть, вы носите очки?
— Да, сэр. Ношу.
— И давно вы их носите?
— Наверное, уже лет десять.
— Вы всегда их носите?
— Нет, сэр.
— Когда же вы их снимаете?
— Когда сплю и когда умываюсь.
В зале раздался смех.
Мейсон подождал, пока смех утихнет.
— Значит, в очках вы лучше видите? — спросил он.
— А что же, по-вашему, я их ношу для того, чтобы выпрямить нос?
Судья Кейс постучал молотком.
— Свидетельница, отвечайте на вопросы по существу, — предупредил он.
— Тогда пусть он спрашивает по существу, — сердито отрезала женщина, обращаясь к судье.
— Продолжайте, мистер Мейсон, — сказал тот, слегка улыбнувшись.
— Вы хорошо видите в очках, миссис Мейнард?
— Конечно.
— А когда снимаете очки?
— Естественно, хуже.
— Вот, например, — сказал Мейсон. — Часы на противоположной стене зала. Можете вы сказать, который на них час?
— Конечно.
— А теперь снимите очки и посмотрите на эти часы. Вы видите стрелки?
— Одну минуту, — прервал его Бергер. — Ваша Честь, я думаю, что Высокий Суд понял, к чему клонит господин адвокат, но у него нет основания задавать подобные вопросы. Сперва нужно доказать, что на свидетельнице не было очков в тот период, о котором она дает показания.
— Но я была в очках, — запротестовала миссис Мейнард. — Я всегда их ношу.
— Я прошу, — сказал Мейсон, — чтобы Высокий Суд все же предоставил мне право получить от свидетельницы ответ на поставленный ей вопрос. Я считаю необходимым удостовериться, насколько хорошо свидетельница видит без очков.
Судья Кейс помедлил и спросил:
— Миссис Мейнард, вы не возражаете, если на время вам придется снять очки?
— Ничуть.
Она сняла очки и, держа их в руке, взглянула на судью.
— А теперь, — повторил Мейсон, — не сможете ли вы сказать нам, который час показывают те часы, что висят на противоположной стене зала?
Свидетельница моргнула незавязанным глазом.
— Если вам угодно знать, то без очков я слепа, как сова. Ах да, я же под присягой. Ну, я, конечно, не хотела сказать, что я слепая, просто без очков я очень плохо вижу. Но в автобусе-то я была в очках. Я их ни разу не сняла от Лос-Анджелеса до Сакраменто.
— Понятно, — сказал Мейсон. — Наденьте, пожалуйста, ваши очки, миссис Мейнард. Раз уж вы так зависите от них, то у вас, я полагаю, есть и запасная пара?