Дело тайны падчерицы
Шрифт:
— Конечно, и были в ярости, полагая, что кто-то опередил их. Сегодня же утром из газет они узнали, что выловили не ту банку, в то время как их попала в руки Евы Эймори.
— И что будет теперь? — спросил Дрейк.
— Скорее всего, один из них станет обвинять другого в жульничестве и, возможно, прольется чья-то кровь.
— Ну, а потом?
— Потом нам придется играть вслепую. Главное — заставить их перейти к обороне.
— Хорошо, а что ты скажешь о жертве шантажа? — спросил Дрейк. — Представляешь, что она
— Нетрудно догадаться, — усмехнулся Мейсон, — особенно после того, как она узнала, что в банке оказалось три тысячи долларов.
— Шантажисты ведь позвонят ей, и она скажет им, что положила в банку только полторы тысячи.
— И именно этим она убедит их в том, — подчеркнул Мейсон, — что кто-то надул их и приказал ей держать рот на замке.
— Да, представляю ее положение.
— Вот поэтому, Пол, у нее должна быть постоянная охрана. Только она об этом ничего не должна знать. Пускай за ней постоянно следят двое или даже трое человек. Установи также микрофон в ее автомашине.
— Думаю, что не нужды напоминать, — сказал Дрейк, — что ты ведешь чрезвычайно опасную игру. Эти парни знают дело.
Мейсон брезгливо поморщился.
— Я тоже знаю свое дело, Пол.
Глава 6
Вскоре после полудня в кабинет Мейсона вошла Делла Стрит и сказала:
— Тебе опять придется пережить несколько неприятных минут, шеф.
— В чем дело? — спросил адвокат.
— Пришла Розена Эндрюс. Она необычайно раздражена, просто рвет и мечет. Глаза прямо горят от ярости.
— Как ты думаешь, зачем она пришла?
— Она ничего не говорит, только заявляет, что должна видеть тебя по чрезвычайно важному, сугубо личному делу.
— Что ж, ничего не поделаешь, Делла. Пусть войдет… Интересно, что это за женщина? Вдруг она выхватит из сумочки пистолет и начнет стрелять?
Или же подойдет к столу и покажет когти?
— Она может сделать и то и другое. Она, по-моему, не считается ни с кем, если я правильно сужу о ее характере.
— Ты редко ошибаешься. Что ж, пусть войдет.
Делла Стрит приоткрыла дверь, и в кабинет прошла раздраженная двадцатитрехлетняя девушка. Ее голубые глаза излучали гнев.
— Вы — Перри Мейсон?
— Да.
— Я требую, чтобы вы не вмешивались в мои дела! Я еще не знаю, к кому именно обращусь с жалобой на вас, в ассоциацию адвокатов или в полицию…
Мейсон в удивлении посмотрел на нее.
— Я вмешиваюсь в ваши дела?
— Да, и вы это прекрасно знаете.
— Может быть, вы присядете и все подробно расскажете?
— Я не собираюсь этого делать. Этой ужасной рекламы в утренних газетах вполне достаточно. Мне известно, что мой отчим звонил вам вчера по срочному делу. Нужно отдать вам должное за этот план.
— Какой план? — поднял брови Мейсон.
— Вы прекрасно знаете, что
Адвокат улыбнулся и сказал:
— Но не сейчас, когда вы в таком настроении, мисс Эндрюс. Разговор произойдет только тогда, когда вы сможете взглянуть на дело совершенно спокойно.
— Но я желаю знать!
— Вы сейчас слишком возбуждены и не в состоянии внимательно слушать.
— Я имею право!
— Вы еще не объяснили мне, почему.
— Вы прекрасно знаете, почему. Это письмо было послано мне.
— Теперь давайте выясним, — спросил Мейсон, — письмо было точно адресовано вам?
— Вы прекрасно знаете, что да.
— Откуда я могу это знать?
— Возможно, от моего отчима, который все время сует нос в мои дела, нашел на моем столе письмо, прочитал его, а затем положил на место.
— А как вы узнали об этом?
— Я предусмотрительно пометила место, где лежало письмо. Мне просто хотелось знать, кто суется в мои дела.
— Должен ли я это понимать как отсутствие особой любви между вами и отчимом? — спросил адвокат.
— Ничего подобного. Я люблю его. Это внимательный, заботливый и беспокойный человек, который постоянно обо мне печется.
— Ну и что же мы сделали?
— Не знаю. Поставили меня в чертовски трудное положение. Я должна была передать шантажистам полторы тысячи долларов. Кто-то увеличил сумму до трех тысяч, кто-то в добавление к моим вложил еще полторы тысячи долларов. Вдобавок появляется некая кинозвезда в бикини. Ее фотография на первых страницах газет, деньги в полиции и… Откровенно говоря, слишком много придется платить.
— А что, от вас потребовали нового платежа?
— Нет еще, — ответила Розена, — но я чувствую, что это произойдет.
— Может быть, вы объясните мне, почему вы так уязвимы?
— Что вы имеете в виду?
— Почему шантажист выбрал именно вас?
— Я полагаю, что мы все уязвимы. В сущности, у каждого есть своя тайна.
— А что за тайна у вас?
— Это не ваше дело. Я понимаю, что вы пытаетесь как-то оградить меня, но я здесь именно потому, мистер Мейсон, что не нуждаюсь в вашем покровительстве. Я хочу сама вести свои дела.
— А мне бы хотелось, — заметил адвокат, — чтобы вы осознали, что, как только вы начнете игру с шантажистами, с вами будет покончено. Вы заплатите один раз, второй, третий, а затем будете платить до тех пор, пока у вас не выкачают все деньги.
— Никто не сможет обобрать меня до нитки. Просто я выигрываю время, вот и все.
— Выигрываете время? Для чего?
— Для того, чтобы повести свою игру. Я сама веду свои дела и не нуждаюсь в вашей помощи.
— Вы, случайно, не пытаетесь кого-нибудь выгородить? — спросил Мейсон.