Дело в стиле винтаж

Уолф Изабел

— Прижми стакан к коже, — сказала она. — Ты сделала это?

— Да, но по-прежнему ничего не вижу.

— Попробуй еще раз. Но только боком, а не дном.

— Он слишком маленький, и мне не удалось полностью оторвать этикетку — поэтому непонятно, становятся пятнышки бледнее или нет, а Луи очень страдает. — Теперь он запрокинул голову и снова громко заплакал. — Все это продолжается почти час.

— И как справляется твой папа?

— Не слишком хорошо, если честно.

Отец по-прежнему безуспешно пытался связаться с доктором.

— Почему

они не отвечают? — бормотал он.

— Он не может дозвониться врачу…

— Стоп! — воскликнула мама. — Вы можете свернуть направо — вон на ту стоянку? — Я услышала, как открывается дверца такси и затем мамины шаги по бетонной дорожке. — Я иду, Фиби! — прокричала она.

— А где ты?

— Посадите ребенка в коляску и идите по Бейсуотер-роуд. Я вас встречу.

Я пристроила Луи в коляску, мы с папой быстро пошли к воротам парка и вскоре увидели маму — она бежала нам навстречу. Не обращая внимания на отца, мама устремилась к Луи.

— Дай мне эту банку, Фиби.

Она задрала пальтишко Луи и приложила стаканчик к его животику.

— Трудно сказать… К тому же иногда пятнышки бледнеют, но все равно это оказывается менингит. — Она пощупала лоб Луи. — Какой горячий! — Сняла с него шапочку и расстегнула пальто. — Бедный малыш.

— Мы поедем к моему врачу, — сказал папа. — Это на Колвилл-сквер.

— Нет, — возразила мама. — Мы отправимся прямо в больницу. Мое такси неподалеку. — Мы добежали до него и погрузили коляску. — Наши планы изменились — к Святой Мэри, пожалуйста, — бросила мама таксисту, забираясь на сиденье. — К приемному отделению, и как можно быстрее.

Мы оказались там через пятнадцать минут, мама заплатила таксисту, и мы устремились внутрь. Она поговорила с сестрой, и мы стали ждать в приемной педиатрического отделения в окружении детей со сломанными руками и порезанными пальцами. Папа, как мог, старался успокоить Луи, но тот продолжал безутешно плакать. Затем пришла медсестра, быстро осмотрела Луи, измерила температуру и велела нам следовать за ней. Я обратила внимание, что она идет очень быстро. Доктор не разрешил нам войти в отделение всем вместе. Он принял меня за мать Луи, но я объяснила, что только сестра, а папа попросил маму пойти вместе с ним. Мама отдала мне свою большую сумку, и я отнесла ее в приемное отделение вместе с коляской Луи и ксилофоном и стала ждать…

Казалось, я ждала целую вечность, сидя на синем пластиковом стуле и прислушиваясь к жужжанию автомата с холодными напитками, тихим разговорам людей и беспрерывному бормотанию телевизора на стене. Я посмотрела на экран и увидела, что начинаются «Новости». Луи унесли полтора часа назад. Наверное, у него менингит. Я попыталась сглотнуть, но в горле словно застрял нож. Я посмотрела на его пустую коляску, и на глаза набежали слезы. Я так расстроилась, когда он родился, и даже не видела в первые восемь недель жизни, а теперь полюбила его, а он мог умереть.

Где-то заплакал ребенок. Я подошла к окошку регистратуры и спросила сестру, не знает ли она, как там Луи. Сестра ушла, а вернувшись,

сказала, что врачи продолжают его обследовать и пытаются выяснить, нужна ли поясничная пункция. Я представила малыша под капельницей, опутанного проводами. Потом взяла журнал и попыталась читать, но слова и фотографии расплывались у меня перед глазами. Наконец я увидела идущую ко мне маму, вид у нее был расстроенный. О Боже.

Мама слабо улыбнулась:

— С ним все хорошо. — Я почувствовала большое облегчение. — У него вирусная инфекция. Такие инфекции развиваются очень быстро. Луи оставят здесь на ночь. Все в порядке, Фиби. — Она вынула из кармана упаковку салфеток и протянула мне одну. — А теперь я отправлюсь домой.

— А Рут знает?

— Да. Она скоро будет здесь.

Я отдала маме ее сумку.

— Насколько я понимаю, ты не поедешь в Майда-Вейл, — тихо сказала я.

Она отрицательно покачала головой.

— Слишком поздно. Но я рада, что оказалась здесь. — Она обняла меня и вышла из больницы.

Сестра объяснила мне, как пройти в детскую палату. Я поднялась на лифте и увидела папу на стуле у крайней кроватки — Луи сидел в ней и играл с машинкой. Он неплохо выглядел, лишь на руке была повязка — там, где ему ставили капельницу. Цвет лица нормализовался за исключением…

— Что это? — спросила я. — У него на лице?

— Где? — удивился папа.

— Вот здесь, на щеке? — Я нагнулась к Луи и поняла, что это было — идеальный отпечаток кораллового поцелуя.

Глава 14

Мне понадобился целый день, чтобы пережить случай с Луи. Я позвонила маме, желая выяснить, как ее дела.

— У меня все хорошо, — спокойно ответила она. — Ситуация оказалась довольно… странной, и это мягко сказано. Как твой отец?

— Не очень. Они поцапались с Рут.

— Почему?

— Он не знал, что нужно сразу отправляться в больницу, если у ребенка подозрение на менингит, и она по этому поводу пришла в ярость.

— Тогда ей следует уделять больше внимания Луи. Твоему папе шестьдесят два. Он старается изо всех сил, но его интуиция… не срабатывает. Луи нужен подобающий уход. А твой отец не нянька, а археолог.

— Верно, хотя и не работает. Но как дела с твоей «процедурой», мама?

Я услышала горький вздох.

— Только что отдала оставшиеся четыре тысячи.

— Ты хочешь сказать, что потратила восемь тысяч фунтов на подтяжку, которую не делала?

— Да, потому что они арендовали операционную, заплатили сестрам, анестезиологу и Фредди Черчу, так что выхода не было. Но когда я объяснила им причину, они милостиво обещали мне двадцатипятипроцентную скидку на будущую подтяжку.

— И когда ты планируешь ее сделать?

— Точно… не знаю. — В мамином голосе звучало сомнение.

Через два дня после этого Майлз забрал меня прямо из магазина и отвез к себе домой, где мы собирались провести вечер. Я быстро приняла ванну, спустилась вниз и приготовила ужин. За едой мы говорили о Луи.