Дело застенчивой обвиняемой

Гарднер Эрл Стенли

Мейсон вынул сигарету изо рта, выдохнул дым, потянулся, зевнул, устроился поудобнее на стуле и спросил:

– Когда же ты сможешь использовать это признание, Бюргер?

– Как только я представлю дело в суде.

– Насколько я помню, для того чтобы использовать признание, прежде всего необходимо доказать состав преступления, – сказал Мейсон.

– Не волнуйся, я докажу состав преступления.

– Каким образом?

– Я не обязан обсуждать детали с тобой.

– Нет, ты как раз обязан, – сказал Мейсон. – Ты не можешь обвинить меня в

том, что я был фактическим соучастником в деле об убийстве, пока тебе не удастся доказать, что вообще было убийство. А доказать это нельзя, используя магнитофонную запись разговора с Надин Фарр. Она делала это заявление, находясь под воздействием наркотиков и…

– Это касается весомости, которая может быть придана этому свидетельству, но не его приемлемости, – перебил его Бюргер.

– Не будь так уверен, – сказал Мейсон. – Эта девушка в тот момент была неправоспособной, и ее нельзя было рассматривать как свидетеля. И если бы она оказалась на свидетельском месте в таком состоянии, то суд не разрешил бы ей выступать в качестве свидетеля и вряд ли позволил словам, записанным на магнитофонную пленку, иметь больший вес, чем словам, произнесенным в зале суда.

– Ну это мы еще посмотрим, – воинственно объявил Бюргер.

– А еще тебе придется доказать, что Мошер Хигли умер не своей смертью. По словам лечащего врача, он умер от коронарного тромбоза. А теперь давай-ка прекратим разыгрывать эффектные пьески и подойдем к сути дела. Ты собираешься выписать ордер на арест Надин Фарр?

– Ты уже сделался фактическим соучастником, – сказал Гамильтон Бюргер. – Если Надин Фарр будет твоей клиенткой, тебе не следует стремиться и дальше ослаблять ваше общее дело, превращая ее в беглеца от закона. Я требую, чтобы ты сейчас же привез ее сюда.

– У тебя есть ордер? – спросил Мейсон. Гамильтон Бюргер хотел что-то сказать, но передумал.

– Ордер есть? – повторил свой вопрос Мейсон.

– Нет.

– Ты собираешься его выписать?

– Я сделаю так, как мне, черт подери, будет нужно, и не буду обсуждать своих планов с тобой, Мейсон. Я сказал, чтобы ты привез Надин Фарр.

– Выпиши ордер на арест, и я прослежу, чтобы она сдалась вам.

– Я хочу допросить ее.

– Это замечательно, – отозвался Мейсон. – Если ты хочешь допросить ее, назначь ей встречу в моей конторе. Я ее туда привезу.

– Я хочу допросить ее конфиденциально. Мне нужно, чтобы отвечала она, а не ты.

– Тогда, насколько я помню свои права, Бюргер, тебе придется клятвенно заявить об основаниях для обвинения ее в убийстве, потом арестовать и посадить под замок… И едва все это будет проделано, я тут же посоветую ей не делать никаких заявлений без присутствия адвоката.

Мейсон встал, потянулся и раздавил сигарету в пепельнице.

– Ладно, – сказал он, – мы еще с тобой увидимся.

– Ты же видишь меня сейчас, – закричал Бюргер.

– Ты хочешь сказать, что я не могу уйти? – спросил Мейсон.

– Да.

– Отчего же?

– Потому что мы хотим обвинить тебя в преступлении.

– За фактическое соучастие? Ты уже говорил это несколько раз. Лучше позаботься об ордере, если хочешь арестовать меня, Бюргер, только у тебя будут затруднения с обвинением.

– Есть и другие обвинения.

– Какие?

– Подделка улики.

– Какой улики?

– Бутылочки с ядом.

– А как же это я ее подделал? – спросил Мейсон.

– Ты не имел права прикасаться к любой улике. В ту минуту, как только ты приехал и обнаружил улику в деле об убийстве…

– Боже тебя сохрани, – сказал Мейсон. – Никакой улики я не обнаруживал и не подделывал, а только помогал полиции. Артур Фелтон первым расскажет тебе, что я даже и не думал прикасаться к бутылочке. Я велел ему все время держать ее в своей руке. Я отвез Фелтона к химику-консультанту, человеку несомненной честности и превосходной профессиональной репутации, и попросил его выяснить, что там внутри. Я сделал все возможное, чтобы представить бутылочку в качестве улики, после чего я направился сразу в главное управление полиции, чтобы рассказать, куда вы могли бы поехать и забрать улику.

– Что ты сделал? – изумленно спросил Бюргер.

– Приехал сюда, чтобы рассказать вам, куда вы можете поехать и взять улику, – повторил Мейсон. – А ты думал, за каким чертом я притащился?

Трэгг и Гамильтон Бюргер обменялись быстрыми взглядами.

– Ты же знал, что мы были у Корбела и уже взяли улику, – обвинительным тоном сказал лейтенант Трэгг.

– Это никак не влияет на ситуацию, – улыбнулся Мейсон. – Я приехал сюда с определенной целью – рассказать вам, где вы можете получить эту улику и какие шаги я предпринял, чтобы ее сохранить.

– Если ты так чертовски внимателен к этой улике, – сказал Бюргер, – то твоим долгом было бы передать эту бутылочку полиции сразу, как только ты получил ее.

Мейсон покачал головой и сказал:

– В данном случае меня можно было бы обвинить в клевете и в дискредитации личности. Не мог же я явиться сюда и сказать: «Джентльмены, вот вам бутылочка с ядом, которую забросили в воду с края пристани». Откуда, черт подери, я могу знать, что это яд? Откуда мне знать, когда и кто его бросил? Нет, джентльмены, я предпринял шаги, чтобы защитить вас, равно как и себя. Я хотел удостовериться, что в этой бутылочке находился яд, прежде чем сообщить вам. – И, показав на телефон Трэгга, Мейсон спросил: – Трэгг, я могу позвонить Герману Корбелу?

Лейтенант Трэгг мгновение поколебался и быстро посмотрел на рассерженное лицо Гамильтона Бюргера. В глазах у него мелькнул слабый огонек веселья.

– Только попроси, чтобы дали выход в город, а потом набирай нужный номер, – сказал он.

Мейсон все так и сделал и, услышав ответ, сказал в трубку:

– Привет, Герман! Это Перри Мейсон. Ну, что ты выяснил?

– Ничего он не выяснил, – сказал Бюргер. – Мы забрали у него улику.

Мейсон жестом попросил окружного прокурора помолчать.