Демагоги, пастухи и герои
Шрифт:
Психология и антропология давно уже выявили механизмы, посредством которых человек «вживается» в образ того существа, чью роль он исполняет в данный момент. Германский воин, рычавший как медведь или лаявший как собака, надевший на себя шкуру волка или вепря, как бы на самом деле становился медведем, волком, бешеной собакой или вепрем…
Рассмотрим, к примеру, берсерков. Берсерк – это слово можно перевести как «медвежья рубашка». В скандинавской мифологии Берсерком звали внука героя с хтоническими чертами Старкада, который был известен безудержной яростью во время боя, а также тем, что дрался без доспехов. Так называли неистовых воинов, которые в бою теряли человеческий облик и, одержимые приступом священного боевого безумия, совершали невероятные подвиги. В более поздние времена термин «берсерк» стал синонимом слова «воин», или, скорее даже, «разбойник», потому, что имелся в виду такой воин, который был подвержен приступам бешенства, необузданной ярости, был крайне агрессивен, не чувствовал боли и при этом был не способен контролировать свое поведение. Однако, в более древние времена дело обстояло иначе, об этом свидетельствует этимология термина.
«Берсерк» – «некто в медвежьей шкуре, воплотившийся в медведя». Обратите внимание: воплотившийся в медведя, а не просто одетый в его шкуру. Различие принципиальное. За обыденным фактом (воин в медвежьей шкуре) скрыта более глубокая истина. Она говорит, что это человек, одержимый медведем, если угодно, «медведь с человеческим лицом». Медвежья шкура являлась своего рода «магической клеткой», помогающей осуществить колдовской акт такого превращения.
Берсерков считали неуязвимыми, потому что они не ощущали боли и не обращали внимания на раны. Иногда пишут, будто для достижения подобного состояния воины употребляли наркотические грибы, но это не всегда верно, как и в случае с шаманами. Также феномен берсерков пытались объяснять эпилепсией, однако и это предположение несостоятельно.
На самом деле следует говорить о сложной смеси воинских верований и самогипноза, который, как известно современной науке, способен творить настоящие чудеса. Берсерки всерьез полагали, будто на время боя превращаются в волков и медведей; отсюда «медвежьи рубашки». Можно полагать, что, принимая настойки редких наркотических трав и сушеные мухоморы, берсерки становились нечувствительными к усталости и боли, не замечали ран и превосходили в силе и ловкости лучших воинов. Известно также, что берсерки редко пользовались защитным доспехом и в сражении порой срывали с себя одежду. Берсерк в одиночку был способен потопить вражеский корабль, остановить большой отряд, обвалить на себя дом, погибнув вместе с врагом.
«Сага об Инглингах» рассказывает, что в бою они (берсерки) «рвались вперёд без доспехов, грызя края щитов, как бешеные собаки или волки, пуская изо рта пену, и были сильными словно медведи или быки. Они убивали врагов с одного удара, но ни огонь, ни железо не могло ранить их самих. Они нападали с ужасными воплями и воем, как дикие звери, и никто не мог остановить их…».
Тут самое время порассуждать ещё об одном полумифическом свойстве берсерка: о его неуязвимости. Различные источники в один голос утверждают, что воин-зверь фактически не мог быть сражен в бою. Иногда он был неуязвим лишь против метательного оружия; в некоторых случаях уточнялось, что при искусном владении оружием его всё-таки можно было ранить, и даже смертельно, но умрёт он только после боя, а до того словно не заметит раны. От метательного (да и ударного) оружия берсерков берегла своеобразная «мудрость безумия», животное чутьё, шестое чувство или интуиция, как сказали бы современные психологи. Расторможенное сознание включало крайнюю быстроту реакции, обостряло периферическое зрение и, вероятно, обеспечивало некоторые экстрасенсорные навыки. Берсерк видел (а то и предугадывал) любой удар и успевал отбить его или отскочить.
Бок о бок с берсерком, облаченным в медвежью шкуру (лучше сказать, воином-медведем), стоит ульфхеднар, то есть «некто, облаченный в шкуру волка», «воплотившийся в волка». Родственная связь воина-медведя и воина-волка столь тесна, что оба термина выглядят как синонимы. Считалось, что берсерки и ульфхеднары обладают просто-таки сверхъестественной силой. Саги утверждают, что ульфхеднары и берсерки действовали иногда в одиночку, а иногда небольшими группами. В сагах также говорится об их свирепости, безжалостности, бесстыдстве (т. е. об отсутствии нравственных норм в поведении) и об их пристрастии к оргиям.
Таким образом, предания об оборотнях и волколаках звучат вполне правдоподобно.
«Настоящие» берсерки становились как бы заложниками собственной ярости. Они были вынуждены искать опасные ситуации, позволяющие вступить в схватку, а то и провоцировать их. В одной из саг например говорится о человеке, имевшем 12 сыновей. Все они были берсерки: «У них стало обычаем, находясь среди своих и почувствовав припадок ярости сходить с корабля на берег и кидаться там большими камнями, выворачивать с корнем деревья, иначе в своей ярости они покалечили бы или убили родных и друзей».
Позднее викинги большей частью всё же ухитрялись контролировать такие приступы. Иногда они даже входили в состояние, которое на востоке называют «просветлённым сознанием» (хотя шли они к нему обычно не через отрешённость и медитацию, а через боевую ярость; правда, такой путь иногда чреват тем, что «зверь» возьмёт верх над человеком). Это делало их феноменальными воинами: «…Торольв так разъярился, что забросил щит себе за спину и взял копьё обеими руками. Он бросился вперёд и рубил и колол врагов и направо и налево. Люди разбегались от него в разные стороны, но многих он успевал убить…» (Сага об Эгиле). «Тогда Вагн и Аслак Камнедробитель прыгнули на палубу корабля Эйрика и устроили с двух сторон там такую резню, что все попятились от них. Аслак был без шлема, но оружие отскакивало от его головы, как будто то был кусок китового yca… Вагн и Аслак убили многих на корабле ярла, который без толку кричал на своих людей. Наконец Вигфус Вигаглумссон схватил тяжеленную наковальню и метнул ее в голову Аслаку. Острый конец наковальни попал ему в голову, и тут Аслак рухнул мертвым» (Сага о йомсвикингах).
Однако даже во времена викингов «настоящие» берсерки были уже редкостью. Гораздо больше стало поддельных, которые имитировали внешние признаки боевого безумия и запугивали мирных хозяев, отнимая, по сообщениям саг, «жен и добро».
Постепенно с принятием христианства берсерка стали изображать как существо, одержимое бесовскими силами. В «Саге о Ватисдоле» рассказывается, что прибывший в Исландию епископ Фридрек обнаружил там много берсерков. Их описание дано во вполне традиционном духе. Они творят насилие и произвол, отнимают женщин и деньги, а если им отказывают, то обидчика вызывают на поединок и убивают. Они лают, подобно свирепым псам, вгрызаются зубами в край своего щита, ходят босыми ногами по раскаленному кострищу, даже не пытаются хоть как-то контролировать свое поведение. По отношению к основной массе населения они самые настоящие изгои, их деятельность совершенно несовместима с обществом.
Все изменилось по сравнению с теми временами, которые описывали Тацит, Павел Диакон и авторы ранних саг. По совету новоприбывшего епископа, берсерков стали отпугивать огнем (словно самых настоящих волков!) и забивать насмерть деревянными кольями (ибо считалось, что железо не уязвляет берсерка), а тела сбрасывали в овраг без погребения…
Уповая на воина. Война всех против всех – этот тезис, пожалуй, наиболее верно характеризует эпоху раннего Средневековья, часто называемую периодом «тёмных веков». До предела милитаризированная Европа пребывала в состоянии перманентного военного конфликта, лишь изредка сменявшегося периодами временного затишья, которое противоборствующие стороны использовали для восстановления сил и подготовке к новой войне. Средневековые государи вели непрерывные войны между собой, с ближайшими и дальними соседями, с внешними врагами, с собственными подданными, вообще с кем угодно, едва только возникал малейший повод взяться за оружие. Империи создавались и рушились в течении жизни одного-двух поколений, варварские королевства, возникавшие тут и там, сгорали в пожарах междоусобиц, мир содрогался от лязга оружия и топота конских копыт.
Положение скороспелых европейских государств на материке осложнялось внешней угрозой – с востока надвигались орды степняков, на юге и юго-востоке разворачивался, стремительно набирая силу, мусульманский мир, а с севера год за годом усиливался натиск норманнов. Естественно, в этих условиях социальная значимость воина с мечом в руках возросла до небывалой степени. В условиях нарушения спокойствия для коллективного сознания наиболее важны вопросы обеспечения безопасности, в том числе, и даже в первую очередь, безопасности физической. Обеспечить её – особенно при наличии внешней агрессии – едва ли могли шаманствующие демагоги. По принципу равновесия силы, чтобы одолеть колдуна – нужен ещё один колдун, чтобы победить воина – нужен другой воин.