Демагоги, пастухи и герои

Сакадынский Сергей

Тем же, кто любит вспоминать о «битве золотых шпор» при Куртрэ и пресловутой «пехотной революции» Западной Европы, хотелось бы задать один простой вопрос – а что же сталось с этими золотыми шпорами, этими славными символами победы «современной» фламандской пехоты над «устаревшей» рыцарской конницей? Ответ очень прост – впоследствии их увезли домой французы из спаленного дотла Куртрэ, уничтожив предварительно при Роозбеке такую же пехотную фалангу, что стояла при Куртрэ в 1302 г. А еще раньше – нанеся сокрушительные поражения этим же фалангам при Мон-ан-Певеле и Касселе.

Что касается Креси, Пуатье и Азенкура, которые считаются рядом историков в известном смысле «показательными», то тут и говорить не о чем. Во всех трёх случаях отступающая английская армия была перехвачена на марше численно

превосходящими силами французов, причём в последних двух сражениях речь идёт о значительном численном превосходстве. [15] Во всех трёх случаях английские военачальники спешили часть (именно часть) своих рыцарей и выстроили их на склоне холма, прикрыв этой стальной стеной своих лучников. И во всех трёх случаях действия французов были неорганизованны, они атаковали разрозненными отрядами, топтали свою собственную пехоту и, в конечном счёте, были побиты опять же английскими рыцарями, часть из которых оставалась в седле, чтобы иметь возможность контратаковать.

Чего стоит хотя бы поведение французских рыцарей там же, при Азенкуре – сначала они провели всю ночь в сёдлах, чтобы не испачкать на грязной земле своё дорогое и красивое вооружение, а затем, перед битвой, построились впереди собственной пехоты, дабы та не скрыла за своими рядами их блеска и великолепия, лишив тем самым пехоту свободы манёвра, а затем в ходе отступления растоптав её копытами коней.

Можно ещё вдоволь порассуждать о военной тактике и преимуществе одного вида войск над другим, но это может увести нас в сторону от основной мысли, которую мы попытались здесь донести до читателя. Собственно, все эти поражения наглядно демонстрируют духовный закат феодального рыцарства. Тяжёлая конница – настоящий бог средневековой войны – утратила своё значение не в силу каких-то сугубо технических причин, а исключительно из-за избытка высокомерия, нежелания меняться и подстраиваться под изменяющиеся условия. Рыцарство сгнило изнутри, поражённое недугом гордыни и мании величия. Будучи уверенными в своём всемогу– ществе, своём всесилии на полях сражений, феодальные рыцари изжили сами себя, уступив место регулярным армиям нового времени, на чём мы более детально остановимся в другом месте.

3. Элита: особенности характеристики

Не было еще гения без некоторой доли безумия. 

Луций Анней Сенека

Закон Божий и закон человеческий. Всё в мире подчиняется определённым законам и правилам. Однако есть те правила и законы, которые придуманы людьми, и те, которые существуют сами по себе, так сказать вне зависимости от воли человека. Законы природы обойти гораздо сложнее, однако за их нарушение в тюрьму не сажают. Законы, придуманные людьми, обмануть легче, но далеко не всем разрешено их нарушать безнаказанно.

Мы уже говорили о том, что элита является творцом правил и законов, и она же есть их главный нарушитель. Отрицание и протест, и в то же время показная правильность граничащая с консерватизмом – в этом противоречии суть её поведенческой модели.

Правила и законы придуманы исключительно для толпы, серой человеческой массы, причём многие из них, как то например мораль, преподносятся как нечто ниспосланное свыше, продиктованное волей богов. И не мудрено – ведь первые нормы и правила были установлены теми, кто говорил с духами и богами, и потому закон – священен, а его носитель облечён в ореол сакральности, о чём ещё будет сказано далее.

Однако сами хранители порядка всегда сами готовы его нарушить, если этого требуют обстоятельства.

Благородство и великодушие, милосердие и справедливость с одной стороны и расчётливость и изощрённость, хитрость и коварство с другой суть неотъемлемые атрибуты человека. И вообще проблема двойственности восприятия моральных ценностей всегда была актуальна для человеческого общества. Проблема выбора между достойным, но при этом нерациональным поступком, нередко ведущим к гибели, и неправильным с точки зрения морали, но гораздо более рациональным деянием

всегда была серьёзным камнем преткновения. Милосердие и великодушие – непременные атрибуты рыцарствености, – суть вещи иррациональные, своего рода палка о двух концах. Недостойно благородного рыцаря нападение на безоружного; тем более недостойно убийство раненного или молящего о пощаде. Однако поверженный враг – всё ещё враг, пока он жив, и потому его надлежит добивать немедленно, топтать копытами коня, разить без пощады. Оставлять на своём пути недобитых врагов означает подвергать себя риску получить удар в спину.

А если хитрость и вероломство – единственный способ достичь желанной и жизненно необходимой победы? Оказывается, что тут рыцарь может «напасть на противника спереди и сзади, справа и слева, словом, там, где может нанести ему урон» – так гласит устав тамплиеров.

Воинская мораль, в принципе, не поощряет коварство и обман. Даже когда человек лишен гуманности, если он хочет быть воином, он, прежде всего не должен лгать. Необходимо также, чтобы он не вызывал подозрений, придерживался прямоты и честности и имел чувство стыда. "Ведь если человек, прежде лгавший или совершавший подозрительные поступки, участвует в каком-нибудь значительном деле, на него будут исподтишка показывать пальцем и ни друзья, ни враги, ни за что не поверят ему, какие бы разумные слова он ни говорил. Никогда не забывай об этом". – Так говорит японский полководец Асакура Сотэки.

В арсенале японских самураев всегда было достаточно различных военных хитростей, однако если во времена войны Гэмпэй, классической самурайской «честной» войны, те, кто ими пользовался, считались мерзавцами и негодяями, то в период Сэнгоку Дзэдай эти методы вошли в разряд необходимости, став законным и одобряемым средством достижения победы. Акэти Мицухидэ, военачальник того времени и бесспорный эксперт по части вероломства, недаром сказал, что ложь воина следует называть стратегией, и что честные люди встречаются только среди крестьян и горожан.

Отсюда проистекает противоречивый характер, например, рыцарского сословия, и такие разные взгляды на рыцарство и рыцарские добродетели. Неустрашимые воины, преданные вассалы, защитники слабых, верные слуги прекрасных дам… Это о рыцарях. Неустойчивые в бою, неверные слову, алчные грабители, жестокие угнетатели, агрессивные и кичливые невежды… И это тоже о них. Где же истина?

За всю свою историю человечество не придумало иного способа идентификации, кроме противопоставления по типу свой-чужой. Двойственность моральных убеждений, меняющихся в зависимости от разделения общества по этому принципу обусловила неравнозначность поведения в различных ситуациях и неоднозначность мо– ральных оценок совершаемых поступков.

Путь Силы прямолинеен и прост, как удар меча. Он не допускает лавирования между множественными истинами. Поэтому двойственность рыцарской морали заключается в чётком разделении к кому и как следует относиться, и какие критерии моральной оценки применимы к тем или иным поступкам в отношении тех или иных людей. А поскольку сила как таковая подразумевает прямое противостояние, то все умозрительные построения выводились исходя из этого.

В связи с этим в средневековом мировоззрении существовало два типа отношения к противнику, вообще два типа войны. Первый – война благородная, “честная” или “рыцарская” война, «guerre loyale» , собственно говоря, война между достойными противниками, равными между собой, и имеющая целью не физическое истребление врага, а выяснение правоты сторон силой оружия; в основу этой войны были положены доблесть и благородство, а также взаимное уважение противоборствующих сторон. Во время такой войны с противником полагалось обходиться максимально в соответствии с кодексом чести, а милосердие и великодушие провозглашались основными принципами отношения к побеждённому. Вообще куда более достойным и почётным считалось взять врага в плен или обратить в бегство, чем банальным образом лишить жизни. При этом соблюдались все задекларированные принципы справедливого ведения войны – вражеских посланцев принимали со всей возможной учтивостью, с пленными обходились как с гостями, соглашения и договорённости соблюдались неукоснительно, и вообще противнику выказывалось всяческое уважение.