Демократизация

Бернхаген Патрик

Естественно, что в недемократических государствах наиболее успешный бизнес извлекает выгоду из существования авторитарного режима. Как результат, бизнес-акторы часто выступали против демократических изменений или помогали ослабить молодые демократии. Например, деловые круги составляли основу гражданской поддержки авторитарных режимов, которые пришли на смену демократическим правительствам в Аргентине и Чили в 1960-х и 1970-х годах. Когда главы чилийской промышленности и бизнес-ассоциации поняли, что они не в состоянии повлиять на правительство легальными способами, о которых мы говорили выше, они без сомнений поддержали свержение демократического правительства мятежными военными в 1973 г. Точно так же аргентинские бизнесмены поддержали военный переворот в 1976 г. Парадоксально, что политика пришедшего к власти военного правительства, ориентированного на экономическую либерализацию и дерегулирование, в итоге сократила политическое влияние аргентинских промышленников. По мнению Карлоса Акуны [408] , ослабление правительством Хорхе Рафаэля Виделы позиций бизнеса было главным фактором в процессе изменения его политических предпочтений, в результате которого аргентинский бизнес стал воспринимать демократию как меньшее зло.

408

Acu~na, 1995

Тем

не менее Карлес Бош [409] доказывает, что демократический транзит поддерживается бизнесом в странах с умеренным уровнем экономического неравенства и в отраслях с высокой мобильностью активов. Оба фактора означают, что бизнес сталкивается лишь с ограниченными угрозами со стороны получивших влияние масс. Если уровень неравенства умеренный, такими же будут и требования перераспределения. И если фирмы будут угрожать реальным выводом из страны капиталов, избиратели и политики быстро осознают структурные ограничения масштабов перераспределения. Более скептической позиции придерживаются Гильермо О’Доннелл и Филипп Шмиттер [410] , по мнению которых латиноамериканские бизнес-акторы могут допускать демократизацию в тех ситуациях, когда они воспринимают авторитарный режим в качестве «заменимого».

409

Boix, 2003

410

O’Donnell, Schmitter, 1986, р. 267–271

Некоторые бизнесмены сталкиваются с различными трудностями при автократии и потому могут поддерживать демократизацию. Латиноамериканские предприниматели периодически придерживались позитивного взгляда на демократию [411] . Это случалось, когда авторитарные режимы проявляли экономическую некомпетентность, пренебрегали правилами капиталистической игры, национализируя частные предприятия, или не могли обеспечить бизнесу достаточные каналы политического влияния. Так, в Боливии и Мексике крупные предприниматели играли заметную роль в ходе транзита от авторитаризма и однопартийного правления к демократии. Бизнес-акторы также активно участвовали в процессах демократизации во многих других странах. Например, на Филиппинах бизнес поддерживает Национальное движение за свободные выборы, внепартийную организацию, которая, как следует из ее названия, стремится обеспечить проведение в стране свободных и честных выборов [412] .

411

Payne, Bartell, 1995, р. 267–271

412

Villegas, 1998, р. 158

Таким образом, бизнес может оказаться как союзником, так и противником сил, выступающих за демократизацию. По словам Евы Беллин [413] , ведущие бизнесмены в современных развивающихся странах являются «потенциальными демократами», основная задача которых – защита своих материальных интересов. Они могут выступать за демократию, если их экономические интересы входят в противоречие с авторитарным государством, и наоборот. Более того, бизнес не является единым блоком. Политические предпочтения предпринимателей зависят от множества контекстуальных факторов, включая сферу их активности. Из-за этого некоторые бизнес-акторы могут противостоять авторитаризму и поддерживать оппозиционные партии и организации гражданского общества, а другие, напротив, поддерживать находящийся у власти авторитарный режим. Например, большинство бразильских бизнесменов поддержали военный переворот 1964 г. Но бразильские автомобилестроители были против военного режима, поскольку его уступки зарубежному капиталу ослабили их до того момента защищенный статус и нарушили связи с местными поставщиками [414] .

413

Bellin, 2000

414

Addis, 1999, р. 108

Конечно, в глобальном интегрирующемся мире местные бизнес-элиты не являются единственными значимыми акторами. Демократизация может как создать новые возможности, так и поставить вызовы перед иностранными компаниями. В той мере, в которой результатом демократизации является улучшение защиты прав частной собственности, она может увеличить приток прямых иностранных инвестиций [415] . Если местные производители часто испытывают на себе многие издержки демократизации, сталкиваясь с конкуренцией там, где при прежнем режиме они были защищены, их транснациональные и иностранные конкуренты часто выигрывают от перемен. Однако политическая роль транснационального бизнеса также является весьма неоднозначной. Согласно Г. О’Доннеллу [416] , транснациональный бизнес в союзе с государственными технократами и военными офицерами был одним из основных действующих акторов при свержении демократических режимов в Латинской Америке в 1960-1970-е годы. Национальные бизнес-элиты играли лишь незначительную роль, возможно, поддерживая установление авторитарных систем, если им казалось, что это может предоставить защиту от профсоюзов и левых политических партий. Противоположный пример – это союз транснационального бизнеса и местного предпринимательского сообщества в Мексике на выборах 2000 г., когда победа правоцентристской Партии национального действия Висенте Фокса положила конец 70-летнему однопартийному правлению Институционно-революционной партии.

415

Li, Resnick, 2003

416

O’Donnell, 1988

По своей сути бизнес не является ни врагом демократии, ни ее союзником. Его предпочтения относительно демократических реформ зависят от множества факторов, включая ожидаемую политику демократических властей и относительное влияние, которое будет доступно бизнес-акторам в сравнении с противостоящими им группами интересов, прежде всего профсоюзами. Но даже наличие сильного профсоюзного движения и проведение политики, угрожающей интересам бизнеса, не обязательно вызывают антидемократический рефлекс. Скорее реакция бизнес-акторов на неблагоприятные обстоятельства зависит в значительной степени от их способности защищать свои

интересы мирным образом, используя каналы влияния, описанные выше. Учитывая это, для демократии может представлять угрозу как сильное, так и слабое бизнес-сообщество. Согласно Ли Пейну и Эрнесту Бартеллу [417] , если бизнес-акторы слишком слабы, они неспособны защищать свои интересы в плюралистическом обществе и конкурировать в глобальной неолиберальной экономике. Тогда они могут выступать за более авторитарную систему для своей защиты. Угрозы демократии от сильного предпринимательства имеют другой характер. Если демократическая система предлагает бизнес-акторам много возможностей для продвижения своих интересов, она будет пользоваться их поддержкой. Но политически влиятельное бизнес-сообщество может препятствовать экономическому развитию, поощряя рентоориентированное поведение и вынуждая правительство отказываться от необходимых программ по борьбе с бедностью, уменьшению неравенства и эффективной защите окружающей среды, тем самым ухудшая качество демократии. Анализируя поведение чилийского бизнес-сообщества при демократии, Бартелл пришел к выводу, что предприниматели, соглашаясь с тем, что демократия в стране должна сохраняться, продолжают противостоять любым попыткам перераспределения богатства политическими способами с целью достижения большего равенства. Таким образом, бизнес предпочитает ограниченный масштаб демократизации [418] и ограниченную версию демократии. Это касается как степени гражданского контроля над процессом принятия политических решений, так и сути принимаемых решений, т. е. качества демократии. Более того, применительно к Латинской Америке О’Доннелл и Шмиттер предупреждают, что бизнес-акторы всегда сохраняют за собой возможность поддержки авторитаризма, если демократическая политика начнет слишком сильно противоречить их интересам. Попытка переворота, предпринятая крупными венесуэльскими предпринимателями в 2002 г., свидетельствует о том, что данная угроза сохраняется.

417

Payne, Bartell, 1995, р. 272–280

418

O’Donnell, Schmitter, 1986, р. 69

8.6. Ключевые положения

• Бизнес-акторы – это «потенциальные демократы», которые могут как поддерживать, так и выступать против демократии.

• Бизнес будет с большей вероятностью поддерживать демократический транзит в ситуациях с высокой мобильностью активов и умеренным уровнем экономического неравенства.

• Бизнес предпочитает ограниченную демократию.

Политические и экономические реформы

Глобальная волна демократизации привела к изменениям в государствах с совершенно различными политико-экономическими системами. В Латинской Америке и Восточной Азии экономические реформы означали либерализацию уже существовавших капиталистических систем. В посткоммунистических условиях капиталистические экономики создавались на обломках «полной противоположности капитализма по принципам своего устройства и функционирования» [419] . Несмотря на различия, экономические изменения в данных группах стран имеют важную общую черту. Все они были нацелены на макроэкономическую стабилизацию, микроэкономическую либерализацию и такие институциональные реформы, как приватизация государственных компаний и изменения налоговой, банковской и финансовой систем. Также их объединяет напряжение между экономическими и политическими реформами.

419

Bunce, 2001, р. 45

Для снятия этого напряжения использовались две стратегии. Радикальный подход, получивший название «Вашингтонский консенсус», исходил из того, что избиратели могут не поддержать необходимые реформы из-за отсутствия у них уверенности относительно возможных выгод от реструктуризации социалистической, субсидированной или протекционистской экономики. Хотя эти реформы могли в итоге оказаться устойчивыми, они вряд ли были бы одобрены на всеобщем голосовании. Альтернативный «градуалистский» подход подразумевает, что программы реформ должны быть тщательно встроены в эффективную систему социальной защиты населения и обсуждены с как можно б'oльшим количеством социальных групп и представителей институтов, включая профсоюзы и оппозиционные партии. Иначе политические условия для успешного продолжения реформ были бы подорваны. Существовала опасность, что технократический стиль политического руководства, подразумеваемый «Вашингтонским консенсусом», может ослабить недавно возникшие демократические институты и вести к неэффективным реформам [420] . Большинство государств выбрали средний путь между этими двумя стратегиями. Чтобы рассмотреть, как они работали на практике, мы проанализируем опыт реформ в трех типах политико-экономических систем.

420

Przeworski et al., 1995, р. 67–70

Реформирование систем с историей ориентированного на экспорт экономического развития

Южная Корея и Тайвань являются классическими примерами стран, реализовывавших стратегию ориентированного на экспорт экономического развития. Она заключалась в стимулировании производства для глобального рынка потребительских товаров. Это означало, что государству приходилось пренебрегать многими социальными, экономическими и политическими чаяниями граждан, пусть при этом и заявлялось, что это временно. Авторитарный режим был необходим, чтобы не дать большинству граждан изменить данную стратегию, проголосовав за партии, предлагавшие альтернативы [421] . Это вызывало не только политические репрессии, но и экономические проблемы в долгосрочной перспективе. Такая стратегия подходила для быстрого наращивания промышленной продукции, но не вела к созданию устойчивой капиталистической экономики. Хотя пример «азиатских тигров» выглядел поразительным в 1970-1980-е годы, финансовый кризис 1997 г. в Восточной Азии стал результатом глубоко укоренившихся структурных проблем. В случае Кореи это был дисфункциональный финансовый сектор и неразработанная система трудовых отношений. Воздействие кризиса на южнокорейскую экономику и общество был, возможно, таким же жестким, как и социальные и политические реалии жизни при авторитарном режиме. Будучи нацеленными на открытие экономики и прекращение вмешательства государства в финансовый сектор, реформы частично преуспели в решении некоторых структурных проблем, но ухудшили ситуацию в сфере трудовых отношений.

421

Evans, 1987