Демон-Хранитель
Шрифт:
— Я боюсь, Джен … — проговорил он, и его тоска ощутимо разлилась в воздухе, охватывая тревогой моё сердце, я взглянула на него вопросительно.
Он повернулся ко мне и взял в свои крупные ладони моё лицо, внимательно разглядывая, как будто увидев впервые.
Его пальцы завели мои растрепавшееся на ветру волосы за уши и он, наклонившись лбом к моему лбу, лаская щеки большими пальцами, поделился своими страхами:
— Боюсь не успеть.
Я молчала и ждала его слов, я чувствовала, что ему было необходимо выговориться. Все существующие земные заботы и радости отошли на второй план. Сола расстраивало
— Боюсь не успеть спасти тебя, — прошептал он то, что действительно беспокоило его, то, что было предметом его тревожных мыслей, то, что снедало его и я знала, что он рассматривает все варианты для того, чтобы мы были вместе всегда.
— Ты успеешь, если это потребуется, а я буду очень осторожной, — в свою очередь поспешила его заверить я. — Тебе не нужно думать об этом, давай постараемся жить как обычные люди, которые не знают своего смертного часа и не готовятся к нему, они просто живут и каждый день встречают кто как может и проводит его каждый по своей мере отпущенного ему.
— Моя философ, — грустно улыбнувшись, произнёс Солидафиэль и поцеловал кончик моего носа, — замёрзла? — спросил он, видя, что я кутаюсь в свитшот, притягивая к себе, согревая огнём адского пламени или священным небесным огнём.
— Уже нет, — ответила я, неожиданно почувствовав его дрожь, скорее нервную, и в недоумении посмотрела на него.
Солидафиэль вдруг заволновался как мальчишка и его глаза стали словно ледяные яркие звезды. Я никогда не видела его таким и теперь заворожённая смотрела на него. Он выпустил меня из своих объятий и начал опускаться на правое колено. Я вскрикнула от радости и тут же зажала рот ладонями, увидев, как он достал из кармана брюк ювелирную коробочку, открыв её и достав кольцо с ярким голубым сапфиром, таким же, как очи демона. Он чуть прикрыл глаза и его веки задрожали, он волновался и в тоже время я поняла насколько это было важно для него: соблюсти человеческие ритуалы, ведь это его, демона, с его вечностью ставило на одну доску со мной с простой душой, земной женщиной, которую он любил.
— Я… Дженнифер … — начал он сильно волнуясь, затем глубоко вздохнул и взял себя в руки, — Дженнифер, я люблю тебя, готова ли ты разделить со мной жизнь?
У меня по щекам бежали слезы и я кивнула, тихо прошептав:
— Хоть день, хоть вечность.
По моему пальчику скользнуло колечко, а сильные руки притянули меня к себе, скрепляя взаимное согласие крепким глубоким поцелуем от которого кружилась голова и подкашивались ноги, от которого, казалось, за спиной выросли крылья.
Небоскрёб. Ночь. Яркое сияние голубого сапфира и твоих ледяных глаз. Демон и Душа. Непозволительное перекрестие одиноких судеб вопреки всем законам Вселенной.
Учитель. Ева
Я оправил на себе чёрную водолазку и вошёл вместе с директрисой в просторное помещение учительской. Несколько тусклый свет выделил лица учителей — моих коллег: любопытные, заинтересованные, равнодушные, озабоченные или раздражённые. Опустил одну руку в карман брюк, другой перебрал ручку широкой сумки-портфеля. Я не чувствовал ни смущения, ни раздражения. Ни один из них не задел даже края моего сознания. Обыкновенные люди в обыденной ситуации в их обычной жизни.
— Коллеги, хочу представить вам нашего нового учителя по истории, — зычно проговорила
Они по одному представились, на что я лишь холодно кивал, зная, что возможно с некоторыми из них я буду пересекаться на уровне «здравствуйте-досвидания». Мне указали на мой стол, он был маленьким и узким. Крайне непривычно для меня. Знало бы руководство этой школы в каких условиях я обучал демонов… Мне нравилось это делать, а после того как я открыл для себя мир книг, мне хотелось говорить с кем-то о своих мыслях, делиться знаниями. Но я никогда не обучал подростков, не верящих ни единому слову, враждебно относившимся к любому взрослому в их жизни, считающих, что уж они-то точно умнее всех вместе взятых, а опыт предыдущих поколений, ну так, для дядей и тётей, а ещё они не умели думать.
— Ты в курсе, что тебя поставили в класс к самым сложным детям в школе? — произнёс голос рядом со мной и я, повернув голову, увидел за соседним столом худого молодого учителя, он улыбнулся и я почувствовал к нему человеческую симпатию, несмотря на то, что он так бесцеремонно обращался на «ты», не озаботившись представиться.
Я поднял бровь и промолчал, пожав плечами.
— Генри Савольски, — произнёс он, представляясь уже сам, и подал руку.
Ладонь я пожал. Он хотел ещё что-то сказать как прозвучал звонок. Уже вскоре нашёл нужную учебную аудиторию. Я вошёл в класс и до этого жужжащий улей вдруг умолк и сорок глаз вперились в мою высокую фигуру. Положив портфель на стол, я мрачным взглядом исподлобья окинул всех присутствующих и поздоровался. Со мной также поздоровались: человека два-три жидкими нестройными голосами.
— Меня зовут мистер Нильсен, я буду вести у вас уроки истории, — произнёс я и написал своё имя на доске, затем повернувшись к классу вновь мрачно посмотрел на детей, — если кому-то неинтересно, они могут выйти прямо сейчас и не ходить на занятия вообще.
Где-то из середины послышался окрик:
— Эй, как это понимать?
Я отошёл в сторону, чтобы разглядеть выкрикнувшего — это был мальчишка четырнадцати лет, блондинистый и с дерзкой чёлкой, одетый в кожанку, с ухмыляющимся лицом.
— Не «эй», а мистер Нильсен, — и указал пальцем на доску, где было написано моё имя.
— Да ты придурок, — выкрикнул он, строя рожу, бросая мне вызов и в мигом ставшей тишине кто-то хохотнул, но, в целом, класс замер, ожидая моей реакции.
— Ты сам такой, Лео, — услышал я звонкий голос с последней парты, принадлежал он юной девушке, похоже она сама от себя не ожидала такой смелости.
— Заткнись, шлюха, — проговорил он нагло и загоготал, класс поддержал его громким улюлюканьем.
Девушка втянула голову в плечи и, сильно покраснев, начала отчаянно выводить какие-то каракули в своей тетради. Я нахмурил брови.
— Можешь идти, Лео, — проговорил я, внутренне смиряя себя, зная правила школы и необходимость им следовать.
Парень недоумевающе смотрел на меня и произнёс:
— Как это?
— Иди, Лео, — спокойно повторил я, — переступай ногами и иди к выходу, можешь не возвращаться, я не расстроюсь.
— А куда мне идти, к директору? — переспросил он, недоуменно улыбаясь, растерянно вставая из-за парты.