Демон и Мадонна

Чередий Галина Валентиновна

Мадонна задрожала в его руках, как в лихорадке, и потянулась к его губам, как обреченная.

– Поцелуй меня, Димочка. Хочу, чтобы целовал и ласкал меня. Хочу, чтобы своими руками и губами стер с моего тела его прикосновения! Хочу чувствовать только тебя!

– Я боюсь причинить тебе боль! – Дмитрий остановился у самых её губ, жадно поглощая её дыхание.

– Мне больно оттого, что ты не прикасаешься ко мне, – прошептала Маня, вцепляясь в его плечи.

Дмитрий хотел поцеловать Мадонну нежно, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства. Но едва он коснулся её нежных губ, девушка впилась в его рот отчаянно и жадно. В этом поцелуе были все пережитые ею чувства:

отчаяние, страх, жуткая боль и безумная потребность быть сейчас к нему как можно ближе. Она впивалась в его тело руками и губами так сильно, словно хотела забраться под его кожу и спрятаться там от всего мира. Её жажда и потребность сорвали тормоза Дмитрия, вышибая из него все мысли об осторожности. Он вдавил её в матрас, содрогаясь всем телом, исходясь в безумной жажде обладания. Он и сам не понимал, что за слова льются нескончаемым потоком из самой глубины его души прерывистым шепотом, когда губы скользили, не останавливаясь, по Маниной коже, смывая память о боли. Её руки цеплялись в него в отчаянной попытке прижать ещё ближе, не дать отстраниться ни на секунду. Едва его рот опустился с обласканной груди к животу, Мадонна вцепилась в его волосы и потянула наверх.

– Хочу тебя внутри! – дрожа, потребовала она. – Прямо сейчас!

– Все, что захочешь. Все, о чём попросишь, – шептал Дмитрий, накрывая собой её тело. – Я убью любого ради тебя и умру сам, если понадобится.

– Просто люби меня. Большего мне не надо.

Дмитрий подавил в себе судорогу звериного голода, сотрясающего его тело в жестоких тисках желания. Сегодня он должен быть нежным. Для безумной и сжигающей страсти еще будет время. У них уйма времени и он будет для Мани любым, каким она захочет его видеть. Но сегодня он хотел вложить в каждое своё движение всю свою любовь, всю нежность, всю потребность в том, чтобы она всегда была рядом.

Дмитрий погружался в тело любимой так осторожно, словно это был её первый раз, все время шепча ей о своей любви, о том, как его сводит с ума каждый восхитительный изгиб её тела, как ласкает его кожу её горячее дыхание, о том, что его желание к ней безмерно и неутолимо, что нет силы, что заставила бы его перестать умирать от желания оказаться в её теле снова и снова.

И Мадонна словно оттаяла. Судорожные всхлипы стали стонами наслаждения. Горячее тело льнуло к нему уже не в судорожной попытке найти защиту, а в поисках наслаждения. Руки больше не вцеплялись в попытках удержать, а подталкивали его в жадном стремлении достичь желанной вершины.

Взрыв настиг их одновременно, словно гибель сверхновой, уничтожая всю боль и все, что было до этого. Они сгорели и родились снова, став из двух одиноких звезд новым огромным светилом.

24

Махаллат

Демоница с криком боли заставила двигаться так давно неиспользуемое тело. Оно покоилось в прозрачном подобии огромной ванны, наполненной розоватой светящейся субстанцией. Именно эта магически наполненная жидкость и поддерживала жизнь в телах отсутствующих долгие годы демонов, питая и сохраняя их в прежней форме. Глаза демоницы скользили по полупрозрачному потолку огромного зала Временного забвения. Ничего не изменилось. Сквозь потолок так же пробивалось багровое свечение, как и тогда, когда больше сотни лет назад она засыпала в этой ванне. Этот ставший столь непривычным свет отражался во множестве граней свешивавшихся с потолка сталактитов и отражался множеством мутных багровых отблесков на телах спящих демонов и пустых ваннах.

Демоница, скользя взглядом, узнавала знакомые очертания застывших тел. Махаллат дала себе время привыкнуть к ощущению собственного тела, забытому

за долгие годы. Скользнула руками по телу, по полным грудям, по покрытым ниже пояса мягкими золотистыми чешуйками крутым бедрам и застонала от блаженства. Как же давно она не видела и не ощущала родное тело. Выскользнув из ванны, покачиваясь, прошла к падавшему тут же небольшому водопаду и встала под его поток, с наслаждением смывая с тела розовую жидкость. Так хотелось стоять тут целую вечность. Но на это не было времени. Её путь в Нижний мир и так занял много времени, и она пребывала в неведении, что за это время произошло с Димой и Мадонной.

Махаллат пошла по проходу между ваннами. Её взгляд упал на ванну с женским телом потрясающей красоты. Совершенное лицо было сковано сном. Прекрасные золотые крылья сложены за спиной и служили дополнительной опорой восхитительному телу. Такие же, как крылья, золотые волосы окутывали все тело, почти скрывая маленькие черные рожки. Махаллат знала, что когда Наама стояла, её волшебные волосы достигали почти до пяток. Да и сама Наама была, как сказочное видение, как самый желанный сон для любого, кто только её видел.

– Наама, – прошептала Махаллат, зная, что демоница её не может слышать. – Держись там. Спаси наших детей.

Раньше они никогда не были дружны с Наамой и даже не были близко знакомы. Дагон был слишком ревнив и не подпускал к своей демонице никого, желая обладать ею безраздельно. Единственное место, где Наама исправно появлялась, был традиционный ежегодный прием у Хозяина, куда обязаны были являться все демоны, не спавшие в зале Временного забвения. Но и там Дагон нависал над ней, словно коршун над голубкой, постоянно оплетая своим телом и даже не позволяя ни с кем говорить.

Воспоминания о последнем приеме у Хозяина, на котором была Махаллат, неожиданно яркой волной хлынули в её мозг и прокатились жаркой волной по телу, пробуждая его ото сна окончательно. Махаллат мотнула головой. Она не хочет вспоминать! Ведь она не только из-за любопытства покинула Нижний мир, но и из-за этих воспоминаний, что будили в ней глупые несбыточные мечты. Пробыв столько лет в Верхнем мире, она думала, что избавилась от них. Но стоило вернуться в своё тело и вдохнуть воздух родного мира, и вот они вернулись с прежней силой и остротой.

Шагнув дальше, Махаллат едва не задохнулась от ярости. Вплотную к ванне с телом Наамы стояла огромная ванна с чудовищным телом Дагона. Даже здесь, в зале Временного забвения, Дагон желал быть как можно ближе к Нааме. Демоница приблизилась, всматриваясь в мерзкие черты чудовищного чешуйчатого лица. Дагон был одним из Древних, и его облик был далек от человекоподобного. Все тело было покрыто грязно-зеленой чешуёй, нижняя часть тела скручивалась в кольца толстенного змеиного тела. Махаллат едва подавила порыв разорвать его беззащитное горло прямо сейчас. Это ничего бы не дало.

Мало того, что убить в зале Временного забвения нельзя – Дагона защитила бы древнейшая магия этого места. Но было и другое. Ни у одной демоницы не было достаточно сил, чтобы убить демона мужского пола. Их создатель по непонятной причине лишил их способности убивать противоположный пол. У демониц не было для этого достаточно сил, а мужских особей за такое ждала страшная кара вечными муками. И неважно, какой была причина. Точной причины не знал никто, эта информация канула в бездну времени. Считалось, что демониц ограничили из-за жестокого и взрывного темперамента, злопамятности и коварства. А так как женских особей в их мире всегда было в разы меньше, чем мужских, то наказание за гибель любой от рук мужчины-демона сложилось само собой.