Демон
Шрифт:
Когда Сирокко и пять затянутых в черное титанид вошли в здание, почти все толпились в другом конце помещения, выглядывая в окна и пристально рассматривая небо. Совпадением это, конечно, не было. Стоя в центре большого зала при неверном свете факелов, Сирокко ждала, когда же ее заметят.
Много времени не потребовалось. Удивление сменилось испугом. Никто даже в голове не держал, что можно вот так запросто войти в «Петлю». Снаружи находилась солидная охрана. Малецкий еще этого не знал, но все те охранники уже были мертвы.
А те, что оказались внутри, обнажили мечи и начали распределяться вдоль стен. Некоторые прихватили и факелы. Плотная группа из девяти гангстеров создала вокруг Малецкого живой щит. Потом все на какое-то время застыли.
— Слыхал про тебя, — наконец процедил Малецкий. — Не ты ли Сирокко Джонс?
— Мэр Джонс, — поправила Сирокко.
— Мэр Джонс, — повторил Малецкий и выдвинулся чуть вперед. Взгляд его быстро схватил пистолет за поясом у Сирокко, но оружие его, казалось, не обеспокоило. — Вот так новость. Не так давно кое у кого из твоих людей была разборка с моими парнями. Речь о том?
— Нет. Я беру это здание. И объявляю десятичасовую амнистию. Вам из этих десяти часов потребуется каждая минута, так что лучше уходите немедленно. Все остальные тоже могут идти на все четыре стороны. Даю пять минут на сборы.
На какой-то миг все, казалось, онемели от изумления. Малецкий помрачнел, затем рассмеялся:
— Туфту гонишь. Это здание — частная собственность.
На сей раз рассмеялась Сирокко.
— Кретин! Вспомни, на какой планете живешь. Менестрель, стрельни парню в коленку.
Пистолет словно материализовался в руке Менестреля, не успела Сирокко сказать «стрельни». Когда же она говорила про «коленку», пуля уже выходила у Малецкого из ноги.
Пока Малецкий падал и на несколько секунд после падения, в «Петле» воцарился грохот и стремительные передвижения. Никто из выживших гангстеров не мог впоследствии припомнить последовательность событий. Ясно было только, что многие рванулись вперед, и точно посередине их лбов появились аккуратные дырки. Они упали и больше не двигались. Остальные, человек двадцать, стояли очень-очень смирно, если не считать Малецкого, который выл, бился и приказывал своим людям прикончить вонючих скотов. Но у всех титанид в каждой руке было по пистолету, и большинство гангстеров, не отрываясь, смотрели прямо в широкие стволы. В конце концов Малецкий прекратил материться и просто лежал, отдуваясь.
— Лады, — сумел он, наконец, прохрипеть. — Лады, твоя взяла. Мы свалим. — И Малецкий с трудом перекатился на живот.
Пожалуй, следовало отдать ему должное. Нож был припрятан в рукаве. Пока он перекатывался, рука гангстера взметнулась с резкостью и точностью, достигнутыми долгой практикой. Нож сверкнул в воздухе... а Сирокко лишь взмахнула рукой и поймала его. Сначала просто держала сантиметрах в пятнадцати от своего горла, куда он должен был погрузиться. Малецкий тупо смотрел, как Сирокко перехватывает его оружие. Потом нож снова сверкнул в воздухе, и гангстер завопил, когда лезвие вошло точно в ту рваную плоть, что прежде была его коленом. Мужчина слева от Малецкого осел на пол в глубоком обмороке.
— Рокки, — проговорила Сирокко, — наложи ему жгут на бедро. Потом выкини на хрен. Вы, мужчины, бросайте оружие где стоите — и медленно отходите в сторонку. Я сказала — все оружие. Потом раздевайтесь. Штаны несите к двери и отдавайте Валье — вон той желтой титаниде. У кого в штанах будет оружие, тому она сломает шею. У кого все будет чисто, тот наденет штаны и уйдет. Осталось четыре минуты.
На все не потребовалось и одной минуты. Все лихорадочно заботились о том, чтобы поскорей уйти, и никто не пытался ловчить.
— Расскажите вашим приятелям про то, что здесь было, — крикнула она им, когда уже начали прибывать ее люди.
В команде Сирокко были и люди, и титаниды. Все титаниды вели себя совершенно спокойно, прекрасно осведомленные о своих задачах. Большинство людей, нанятые лишь несколько часов назад, заметно нервничали. Среди них были и феминистки, и бдительные, и представители других сообществ.
Посреди помещения поставили стол, и, пока расставляли кинопрожектора, Сирокко заняла там свое место. Она переживала некоторое возбуждение — как от боя, так и от своей проделки с Малецким — и еще от крупного риска. Фея знала, что могла проделать тот фокус с ножом шесть раз из десяти — но этого было далеко недостаточно. Больше подобный риск она допускать не собиралась.
Однако большую часть ее возбуждения все же следовало списать на знакомый любому актеру страх перед публикой. Очевидно, от этого не спасал и возраст. От страха перед публикой Сирокко страдала с детства.
Двое мужчин из бдительных, которые до войны работали в средствах массовой информации, протягивали провода и устанавливали на треногу небольшую камеру. Когда вспыхнули кинопрожектора, Сирокко невольно зажмурилась. Перед ней поставили микрофон.
— Всему этому барахлу, наверное, уже столетие, — проворчал один из специалистов.
— Ладно, пусть хоть час поработает, — сказала ему Сирокко. Мужчина, казалось, ее не слушал, зато внимательно изучал ее лицо под различными ракурсами. Затем он на пробу протянул руку к ее лбу, и Сирокко тревожно отпрянула.
— Сюда вам точно надо что-то положить, — сказал он. — Очень скверные блики.
— Что положить?
— Грим, ясное дело.
— А что, это так уж необходимо?
— Мисс Джонс, вы сказали, вам нужен консультант по средствам массовой информации. Я просто говорю, что бы я сделал, если бы всем тут заправлял.
Сирокко со вздохом кивнула. Одна из титанид предложила какой-то крем, который вроде бы мужчину устроил. Этим сальным составом он намазал Фее лицо.
— Картинка что надо, — заявил другой мужчина. — Не знаю только, долго ли протянет эта трубка.
— Тогда нам лучше начать, — сказал режиссер. Он взял в руку микрофон и заговорил в него. — Граждане Беллинзоны, — только и сказал он, а потом голос его утонул в высоком вое ответной реакции. Помощник поиграл с какими-то ручками и кнопками, и режиссер заговорил снова. На сей раз все вышло чисто. Сирокко слышала, как слова эхом отражаются от окружающих город холмов.