День Ангела
Шрифт:
Из спальни и впрямь доносились смешки, а через мгновение оттуда появился один из «мальчиков», встрепанный и взопревший.
— В спальне чисто, товарищ капитан, — смущенно пролепетал он и размазал по подбородку победно-красную помаду «Палома Пикассо». След губ другого оттенка, спелой малины от «Буржуа», расплылся у него на щеке и по переносице.
— Я же говорил, — огорчился Пицца-Фейс, взглянув на «мальчика», — девушки молоденькие и ненасытные. К тому же вы, господа, явились на самом интересном месте, не дали нам завершить процесс… Девушки не удовлетворены, бедняжки. А потому, раз уж вы ничего не нашли, не позволите ли нам продолжить? Но, разумеется, коньячку на посошок, господин капитан? «Хеннесси». Не соблазнитесь? От чистого сердца предлагаю. И мальчикам вашим тоже для успокоения, а то мои девчонки просто чертовки, когда разгорячатся.
— Что ж, — сказал капитан Иванов и принял рюмочку, — мы, должно быть, все же ошиблись, Георгий Константинович. Но как? Следы-то вели прямо к вам.
— Послушайте, господин Иванов, — утомленным голосом проныл Пицца, но в глазах его рыжел веселый перчик, — я что, по-вашему, дурак, чтобы следы оставлять? Я что, по-вашему, отморозок зеленый с переизбытком гормонов, чтобы бесполезные диверсии устраивать, лишь бы только сексуальное напряжение сбросить? У меня, как вы убедились, на шее две девушки, которые по молодости своей все время кушать хотят и просто… хотят. Мои гормоны на девушек работают. Я, господин Иванов, бизнес кручу, девушек кормлю и удовлетворяю. Это еще та работка, уж поверьте!
— Отчего же не поверить, — усмехнулся капитан Иванов. — Но ведь себе в удовольствие, а, Георгий Константинович?
— Не скрою, — благосклонно кивнул Пицца, — в удовольствие. Многие даже завидуют.
— А скажите-ка, Георгий Константинович, — заинтересовался капитан Иванов, — не завистники ли…
Но окончание вопроса застряло в капитановых недрах, когда в дверях возникла крупная серая фигура с помятым пакетиком в руках.
— У вас что, Рулейко? — строго спросил капитан. — Что вы там держите? Нам новорожденного под дверь подкинули?
— Не похоже на новорожденного, товарищ капитан, — отвечал мордоворот Рулейко. — Оно не пищит. Шуршит, это да, и легонькое, в общем-то. С килограмм, вряд ли больше. Его тут один скинул. Приехал на лифте, нас заметил, скинул и на чердак сиганул как чумовой. Сейчас по крышам уходит, а за ним — Крючков и Шалый. Это… преследуют.
— И… что? Чье это? Это не ваше ли, Георгий Константинович? — обернулся капитан Иванов к Пицце. Пицца спокойно попивал коньячок и казался довольным и умиротворенным.
— А! Это смотря по тому, что в пакетике. Может, и мое, — махнул он ручкой и пригубил коньячку — Будьте здоровы.
— Георгий Константинович! — посуровел капитан. — Что в пакетике-то? Лучше сразу скажите.
— Так не знаю я! — развел руками Пицца. — Честное слово, капитан! Вот я сейчас на бумажке напишу и вам пока не покажу, а вы пакетик разверните. Потом прочтете мою записочку. Если там то, что я написал, тогда мое, не отрекусь.
Какое-то время ушло на то, чтобы найти понятых. И когда двое соседушек, обмирая от страха и любопытства, явились к Пицце на квартиру, капитан вскрыл пакет и обнаружил там…
— Порошок белого цвета. В мелкой расфасовке. Так. Героинчик, Георгий Константинович? Не ваше, разумеется, а?
— Как раз мое! Да вы записочку-то мою теперь прочтите, — напомнил Пицца и поудобнее устроился на подушках.
— «Порошок белого цвета», — развернул записку капитан и сурово взглянул на Пиццу-Фейса.
— А дальше-то, — подбодрил Пицца, — дальше-то что прописано? До конца читайте, господин капитан.
— «Порошок белого цвета», — перечел капитан. — «Толченый гриб дой-цзи-лянь». Значит, все же наркотики, господин Вариади.
— Да типун вам, капитан! — возмутился Пицца-Фейс. — Да я с роду!.. Какие наркотики?! Вы попробуйте!
— То есть как «попробуйте»? — изумился капитан Пицциной наглости.
— А так же, как коньячок, — ехидно проскрипел Пицца. — Точнее, щепоточку в коньячок. И ваши дамы будут вас на руках носить.
— Объясните же, наконец! — вскипел капитан. — Что это такое-то?
— Так ведь толченый гриб дой-цзи-лянь, как и написано. Присылает мне его один китайский друг. До чего вещь полезная! Вы вот можете сутками да с двумя девушками? И не врите, не поверю. А я могу. И, между прочим, никаких побочных эффектов, не то что от какой-нибудь виагры. Сердце не изнашивается, почки работают превосходно. Простата — поет!!!
— Понятые свободны, — деревянным голосом сказал капитан. — Ге-оргий Константинович, это правда, что вы сказали?
— Да чтоб я сдох, — поклялся Георгий Константинович и перекрестился на люстру. — Вот вам крест. Вы сами попробуйте, капитан. Я вам упаковочку презентую. Тут на пару месяцев на нескольких человек хватит. Вы только по чуть-чуть, мужики, по граммулечке, — обвел он взглядом присутствующих служителей закона. — Оно, конечно, даже если переберете, копыта не откинете, но вот день-другой будете приапизмом страдать.
— Благодарю, — процедил капитан, принимая пакетики и грозно взглянув на подчиненных, чтобы поняли: львиная доля — старшему по званию. — А что же ваш парень на крышу-то рванул?
— Так ведь идиот, — любезно объяснил Пицца-Фейс и нашарил под собой мобильник, чтобы вернуть «идиота». Свалится еще с крыши-то.
Старая кровельная жесть прогибалась и грохотала под ногами у Никиты, так грохотала, что он почти перестал воспринимать реальность. Ему казалось, что грохот — главный его преследователь. Никита терял соображение и, вместо того чтобы остановиться и оглядеться, он, как собака с навязанными на хвост жестянками, несся во всю прыть по косому скату, а за ним громыхало. Он так бы и несся, наверное, если бы не угодил в ржавую полынью и не провалился до колена, чуть не сломав ногу. Перепуганный, не в силах двигаться, он пролежал несколько секунд, осознавая свое тело. Затем выбрался из ржавой дыры, исцарапанный. Сел на скат, мельком пожалел изодранных джинсов и прислушался.
Грохотало. Сердце? И сердце тоже. А еще крыша под ногами преследователей по другую сторону конька. Его пока не видели, и этим стоило воспользоваться. Никита дополз до трубы, укрылся и огляделся. Из наблюдений следовало, что необходимо перебраться на крышу примыкающего дома. Возможно, там чердачные отдушины не заколочены намертво, возможно, найдется хотя бы одна вскрытая бомжами, как та, пока единственная, через которую он вылез на крышу.
Он подобрался, осторожно встал и выглянул из-за трубы. Преследователей по-прежнему не видно, стучат сапожищами по противоположному скату и, надо думать, так же оглушены, как и Никита только что был оглушен, и ничего не слышат. Поэтому имеется хороший шанс улизнуть. И тут в боковом кармане джинсов с электронной слащавостью громко-прегромко зазвучала тема Марии Магдалины из известной, стало быть, оперы.