День Независимости. Часть 1
Шрифт:
Моздок покидали двумя группами. С Семеном — Олесь и Мишка, а сутками позже, совершенно в другом направлении, уехали остальные.
Уже в пути, спохватившись, Журавлев затребовал с Мишки удостоверение, хотел уничтожить своими руками. Тут и вскрылась пропажа.
Козырев замялся и промямлил, что «ксиву посеял», а где и когда, не помнит.
Семена захлестнула ненависть: «Сволочь, все равно, что визитную карточку оставил», и, не сдерживаясь, смазал кулаком по его рыхлой физиономии.
Мишка клацнул
— Дерьмо! — негодовал Журавлев, намереваясь еще раз проверить на прочность мишкину шкуру. — Ты же нас всех…
Приходько отвернулся к окну, за которым мельтешили столбы и убегали в никуда бескрайние поля, и к происходящему был равнодушен. Он сам за себя, и плевать на распухающую скулу Козырева.
Мишка валялся на полу и боялся подняться. Характер старшего он знал, и новый удар мог вновь повергнуть в горизонтальное положение.
— Чего ты? — заныл он, — Чего?.. Ну, потерял… И что?..
— Заткнись! — рявкнул Журавлев, подсел к столу, открутил крышку с пластиковой бутылки с газировкой и жадно приник к горлышку.
— А что заткнись?.. Найдет кто, так в ментовку не потащит. Выбросит или будет ждать объявления о вознаграждении.
Мишкино нытье Журавлев не слушал, постепенно успокаиваясь и размышляя, что предпринять.
Конечно, времена изменились, и люди не несут найденное в стол находок. В этом Мишка прав. Но что, если удача изменит, и документы каким-то непостижимым образом попадут в милицию, или, не дай Бог, в ФСБ?..
Мишка становится той нитью, потянув которую, могут раскрутить группу. Чтобы спасти от возможного провала других, надо убрать одного…
С того дня Козырев перестал для него существовать. Он еще ходил по земле, ел, пил и спал, но уже был приговорен, и дни его сочтены.
Но прежде Журавлев собирался его использовать на полную катушку. Он сыграет отведенную роль. Сыграет и исчезнет. Навсегда.
— Собирайтесь, — сказал он, поднимаясь с кровати.
Полчаса отдыха пролетели как одна минута. Зашумели панцирные сетки. Мишка сел, разминая красное помятое лицо.
Зашумела в раковине вода.
Всполоснувшись, Журавлев вытер лицо и шею, оделся.
— И куда? — зевая, спросил Олесь.
Он ответил грубо:
— На кудыкину гору.
Зачем им сдался автосалон «Мустанг», Михаил Козырев не знал, да и знать не мог, непосвященный в планы Семена. Но неизвестность не тяготила. Он знал ровно столько, сколько должен был знать. А чем меньше знаешь, тем дольше живешь.
Водитель иномарки, которую они наняли возле гостиницы, гнал машину по заторенному транспортом проспекту; предвидя пробку, нырял во дворы, и, покрутившись по улочкам, снова выныривал на
У современного кирпичного строения, огороженного декоративными литыми столбиками с провисшими между ними цепями, он высадил пассажиров и умчался.
Стоянка возле салона заставлена дорогими машинами.
«Не на продажу, потому как с номерами», Не на продажу, потому как с номерами», — догадался Козырев.
— Останься здесь, — велел ему Семен. — Только не мозоль охране глаза и не привлекай внимание.
«Да пошел ты!» — сплюнул Мишка, пересек дорогу и, очутившись в скверике, упал на свободную скамейку.
Отсюда хорошо просматривался офис «Мустанга», запертая железная дверь и Семен, который без конца жмет на звонок. С торца здания зашевелилась, следя за его движениями, камера наружного наблюдения.
Дверь не спешили открыть. Мишка тихо злорадствовал.
17
Еще с минуту за бронированной дверью стояла тишина, потом щелкнул вмурованный в кирпичную стену динамик:
— Что вам нужно?
Журавлев подмигнул Олесю, стоявшему ступенью ниже и засмеялся:
— Хотим шестисотый мерс купить. У вас всегда так клиентов встречают?
Динамик молчал. Скрытый дверью охранник переваривал услышанное.
— К сожалению, ничем не можем помочь, — заговорил, наконец, он. — Салон временно не работает. Приносим свои извинения, если причинили неудобства.
Журавлев нажал кнопку переговорного устройства:
— Мне нужен Умар Дадаев.
За дверью новое замешательство.
— Так вы к Умару Турпаловичу? По какому вопросу?
— Я к Умару Турпаловичу, — съязвил Журавлев. — Юноша, открывай, не тяни резину.
В компетенцию «юноши» не входило принятие сложных решений, и пауза затягивалась.
Клацнул электрический замок, и железная дверь открылась.
Перед Журавлевым стоял накачанный детина в белой рубашке, туго обтянувшей рельефную мускулатуру. На белом фоне контрастно выделялась кобура, из которой торчала рукоять пистолета.
Охранник выжидательно смотрел на него из-под солнцезащитных очков.
«Для чего они в помещении? — подумалось Журавлеву. — Чтобы круче казаться, или свет ламп глаз режет?»
— Так по какому вы вопросу?
Не удосужив его ответом, Журавлев прошел в коридор.
— Веди к хозяину. Мы от его родственников.
Сохраняя лицо, охранник оценивающе оглядел его, примеривая, имеется ли у наглеца оружие. Но, не заметив ничего подозрительного, повернулся широкой спиной и вразвалочку пошел по коридору.
В приемной, где негромко наигрывал музыкальный центр, смазливая секретарша подравнивала пилочкой ногти. На кожаном диване, развалился, листая журнал, второй охранник.