День Независимости. Часть 1
Шрифт:
— Продолжай, Евгений Александрович.
Генерал достал из шкафчика бутылку минеральной воды и, откупорив, разлил шипучку по тонкостенным стаканам.
— Бери, чего смотришь?
Смочив горло, Сажин повел дальше свой рассказ.
— Засиделись допоздна. Соловьев к полуночи напился, попытался устроить драку с соседом этажом выше. Свидетель пояснил: разнимал их — судя по приметам — именно Козырев. Перебравший водки лейтенант скоро заснул. Козырев с подельником, назовем его Х, спускаются вниз и хладнокровно расстреливают дежурного.
— Какой для этого смысл? К тому же, выстрелы…
— Выстрелов никто из жильцов не слышит.
— Глушитель?
Сажин кивнул и отпил минералку.
— Этим они облегчают пронос бензина и устраняют нежелательного свидетеля… Сегодня ночью из Моздока факсом пришло заключение баллистической экспертизы. Выстрелы произведены из пистолета Макарова, утраченного четыре года назад. Ранее он принадлежал майору милиции Вахромееву, старшему оперуполномоченному УВД Челябинской области, летом девяносто шестого года командированного в Чеченскую республику. В ходе боев за Грозный, 8 августа Вахромеев пропал без вести в районе здания МВД, и позже, его труп во время перемирия был обменян на убитых боевиков.
— Дела… — покачал тяжелой головой Наумов. — Порой жизнь такое закрутит, что не каждому писателю по силам. Как считаешь, полковник, история достойна пера?
— Не думал, — сухо ответил Сажин. — Диверсанты проплескивают коридоры бензином, в холлах оставляют пластмассовые канистры и уходят, предварительно заблокировав снаружи входную дверь. Начинается пожар…
— У меня вызывает сомнение, — скептически сказал генерал, — что подонков было двое. Времени у них в обрез. Убит офицер. Бежать куда-то за канистрами, когда — дело случая — любой из жильцов может наткнуться на тело и поднять переполох?.. Думается, на улице их ждали. И не один, а несколько человек разом прошлись по коридорам.
— Возможно. Но фактических подтверждений этому нет.
— Значит, сделали, сволочи, свое дело…
Наумов переместился из-за стола к окну, глядя на засиженный голубями жестяной козырек.
— Сделали и ушли… — он нахмурился и посмотрел на Сажина, словно ожидая ответа на мучивший вопрос: — Как считаешь, где они всплывут? В Чечне?
— Не думаю.
— На чем основаны предположения?
— Пока исключительно на интуиции.
— Маловато, — в голосе генерала послышался упрек. — Так где же?..
— Зацепка одна — Козырев. Я дал указание ориентировать на его розыск регионы… Наумов вернулся к столу, и кожаное кресло скрипнуло под его весом.
— Ладно, Евгений Александрович. Иди… Будем думать.
16
Волгоград. 7 мая 10 ч. 05 мин.
Начинающийся день для администратора гостиницы «Волгоград» Елены Степановны Крыловой казался серым и неуютным, хотя весеннее небо радовало прозрачной голубизной, и солнце купалось в ослепительном ореоле.
Не было настроения.
В уборной она придирчиво посмотрелась в зеркало, поправила ладонью пышную прическу, зеленый костюм, так удачно скрадывающий полноту, и вздохнула.
Что делать, от природы не убежишь, и сорок три— не те девятнадцать, когда витающей в облаках от счастья беззаботной девчонкой, не имеющей за спиной родителей ни малейшего представления о взрослой жизни, она выскочила замуж.
Семейная жизнь была вовсе не такой, как она себе представляла. Клявшийся помогать в домашних делах муженек часто прикладывался к бутылке. Набравшись, любил пустить в ход кулаки, доказывая, кто в доме хозяин. Не останавливала даже ее беременность. Родив дочь, она собралась с решимостью и подала на развод.
От первого брака на душе горчил неприятный осадок. Она жила, тянулась на подрастающую дочку, мужиков старалась не замечать, хотя ухарей вокруг крутилось немало.
Время лечит раны, и пять лет спустя она повторно вышла замуж.
И все бы ничего: заработали квартиру, подняли детей, есть дача и машина. Муж не пил, хорошо зарабатывал, но…
Седина в бороду, бес в ребро. Старший научный сотрудник закрытого НИИ, за годы совместной жизни не давший и повода для ревности, на старости ухлестнул за лаборанткой.
Лаборантка на семь лет моложе Елены Степановны, и фигурка у нее — если быть объективной — довольно таки ничего, и наглости втрое больше.
Тридцатого декабря супруг, потупив глаза, стоял с чемоданом в прихожей, невнятно мычал о разбуженных чувствах и ответственности перед неродившимся еще ребенком… И ушел… Ушел, совершенно раздавив ее…
Повзрослевшая дочь преподнесла новый сюрприз, обрадовав беременностью. Отец — нормальный парень, не бросил, чего опасалась Елена Степановна, и не отправил делать аборт. А поскольку скоро свадьба, предстоят немалые расходы.
Сбережения у нее есть, но не столь весомые, чтобы бесследно для себя выложить на подвенечное платье, банкетный зал и гостей.
Проблема на нее сыпались и сыпались.
Не далее как вчера, когда она коротала вечер за «Санта — Барбарой» /дочь жила у будущего мужа, а семнадцатилетний Женя шлялся с друзьями на улице/, ее до смерти напугал телефонный звонок.
Нахальный баритон уточнил: туда ли попал; попросил Евгения, а когда она ответила, что сына нет дома, на блатном жаргоне разъяснил — если сынок ее не вернет деньги, пусть рассчитывается квартирой или добровольно лезет в петлю.
Не дослушав до конца, она швырнула трубку и в растерянности заходила по квартире. Ни о каком сериале речи уже не шло. Ее колотило, и до ночи она просидела на кухне, глотая кофе и дожидаясь Женю.
Сын пришел поздно, бросил ключи от машины на полку и, увидев расстроенную мать, спросил:
— Меня никто не спрашивал?
Она рассказала о звонке и потребовала объяснений.
— Тачку я разбил, — нехотя сознался он. — Ладно бы у простого мужика, а то зацепил делового. Помял всего крыло, а он такие бабки заломил за ремонт…