День
Шрифт:
— Сейчас не тридцать седьмой год, иначе сами промеж себя передеремся на счастье «натовцам».
— Так в «евросоюзе» и так радуются — стравили нас насмерть, сотни тысяч погибли, и счет так на миллионы пойдет. А они будут оружие и боеприпасы поставлять, наемникам счета оплачивать, и такую войну могут вести до последнего украинца, Зеля ими с потрохами куплен,
— Пусть воюют, потом дойдет до уцелевших, что победить нас не смогут. У нас война на выживание — Россия и так многое потеряла после распада, что столетиями у нас находилось. А им верить нельзя — НАТО никакие договоренности выполнять не намерено, а если бы Украину приняли, то нам настал бы конец, причем бесповоротный. Это я там
Младший брат ткнул в сторону окна кукишем, поморщился, стал поглаживать ногу. Затем тихо произнес:
— Не победят они нас — думаю, если открыто воевать начнут, то мы долго не продержимся — силы несопоставимы. Так наши и говорят в окопах, что «ядеркой» бить нужно, и не по Киеву, а по Вашингтону и Лондону. У нас территория большая, многие выживут, а вот европейцам всем хана настанет. А там будь что будет — они нас пугают, так пусть за свой гнилой базар серьезно ответят, да так, чтобы обосрались.
Накопившийся гнев вырвался с руганью — обычно воевавшие люди снимают стресс алкоголем, но братья от природы были непьющие, и предпочитали успокоение в тайге обретать, на рыбалке, или по грибы сходить. Но в конце марта в лес не сходишь, особенно когда нога искалечена. Вот и сидели дома за кружкой чая, по душам говорили, благо жены мозги «не клевали», и не требовали себе покупок с поездками в Турцию, понимали, что такое невозможно. И они оба такую адекватность «своих половинок» ценили, а может все дело в том, что сотовая связь работала отвратно, а потому ролики в интернете просматривали немногие жители.
Страшная штука — «промывание мозгов»!
— Да, это я, — зазвонил обычный проводной телефон, и старший брат снял трубку. С минуту выслушивал, явно озадаченный сказанными словами, потом положил трубку, даже не попрощавшись с собеседником. Повернулся к младшему и негромко произнес:
— «Деда» вчера видели на станции, с каким-то парнем приехал на электричке. И уехали в санаторий с Юрком — та еще мразь. И что интересно — вся его шайка тоже собралась, и на своей «газельке» уехала. Сутки уже прошли — дозвонится ни до кого не могут, телефоны молчат, причем отключены. А в санаторий так никто и не приехал — оттуда полчаса назад позвонили. Ни «уаза» не видели, ни «газели». И что это может быть?
— Неужто старика «замочили», суки? С них станется — если трупы не найдут, то полицаи спишут на «временно отсутствующих». Это уже который случай будет — четвертый вроде бы?
— Пятый, — на лице старшего брата появилась нехорошая улыбка, скверная. Затем он тихо произнес:
— Надо ехать, доколе такое терпеть…
Глава 13
Скальник впечатлял своими размерами, вытянувшись каменистыми грядами на несколько верст. Впрочем, за исключением немногих участков стенки невысокие, а вот подножие относительно пологое, поросшее лиственницами и кустами. Светлело, и теперь можно было разглядывать место, к которому старик пока не торопился идти — еще где-то полчаса имелось времени, пока окончательно светло не станет.
Нет ничего хуже, чем догонять или ждать, а потому Алексей просто от безделья ел — разогрел вскрытую банку плова,
Явно от беспокойства изводится, как в народе говорят в подобных случаях — пребывал «не в своей тарелке»!
— Пошли, время настало. Еще раз карманы проверь — никакого оружия быть не должно, мало ли что случиться может. Вообще лучше все железо выложить, оно там ни к чему. Сам поймешь…
Старик недоговаривал, это было заметно, чего-то опасался и явно беспокоился за него. Но был нарочито уверен, что ничего серьезного не произойдет, но то была больше демонстрация, специально для успокоения парня предназначенная. Зато ясно стало, что последствия для него могут быть самые непредсказуемые, а то вообще эта экспедиция станет дорогой в один конец, без обратного выезда. Но отступать Лешка был не намерен, ему самому не терпелось узнать, кто такие предтечи, о которых говорил старик.
Все же в основе человеческого познания лежит любопытство, а оно и кошкам свойственно. Даже с печальным для хвостатых созданий итогом. Что же говорить о «хомо сапиенс», что проделал тысячелетний путь с того момента когда слез с пальмы и лишился рудиментов…
— Как видишь, все просто — убрали каменья, и перед нами лаз в пещеру, с виду обычную, но не совсем так. Я первый, ты за мной, там недалеко идти, у меня тут тайник — внутри сухо.
Старик встал на карачки и протиснулся в отверстие, снаружи прикрытое несколькими камнями, каких у подножия было множество. Так что если точно не знать, что под ними скрывается, то можно мимо пройти и не обратить никакого внимания. «Дед» скрылся в расщелине, и Алексей последовал за ним следом, включив налобный фонарик. И действительно, через десяток метров открылась удивительная картина — проход стал просторным, можно было не только встать во весь рост, но хоть запрыгайся, но до потолка не дотянешься. Возле правой стены стояли невысоким штабелем ящики, тут объяснений не потребовалось, понятно, что «дедушка» тут себе «нычку» сделал. А что хранилось тут, парень не стал спрашивать — нечего нос совать в чужие тайны, надо будет, сам расскажет, если сочтет нужным.
— Теперь ты первым пойдешь, прямо до стенки. Но как встанешь рядом, отключи фонарик, — голос старика чуть дрогнул. Я буду сзади, в нескольких метрах, мой фонарь будет включен. И смотри на камень, просто стой и смотри. Потом крепко прижми к нему открытые ладони и жди несколько минут. Если ты «свой», то камень тебя примет, если «чужой», то сам увидишь, что дальше будет. Ты свой выбор сделал, Лешка, когда собственной охотой сюда отправился, никто тебя не неволил. Так что иди вперед смело, мысли из головы изгони, и ничего не бойся…
В этот момент голос «старца» заметно дрогнул, и парень еще раз убедился, что тот «темнит», не хочет говорить правду и при этом боится. Да-да, страх, пусть тщательно скрываемый, присутствовал, ведь знал что-то нехорошее, но молчал, не желал предупреждать.
— Хорошо, я все сделаю, так как ты сказал, — только и произнес, а чего говорить больше, расспрашивать — и так все ясно. Подошел к каменной стенке, положил на нее ладони и в первую секунду ничего не почувствовал — холодная гладь, ровная, будто ее шлифовали. Но спустя минуту чуть ли не отшатнулся — камень стал странно теплеть, и даже показалось, что стал немного мягким. Хотел отдернуть ладони, но был остановлен негромким рыком старика, в котором прозвучало жуткое изумление: