Deng Ming-Dao
Шрифт:
Какое-то время старый учитель стоял, не говоря ни слова. Долгие мгновения Сайхун чувствовал, что во всем мире нет вообще никого, кроме него самого. Он вдруг остро пожалел о том, что умер дед. Он так хотел, чтобы Великий Мастер более походил на его дедушку! Тогда в их отношениях было бы больше теплоты и нежности! Однако в храме роли учителя и ученика были строго определены.
Он даже не подозревал, насколько задумался; из забвения его вывел Великий Мастер, который наконец заговорил, прервав долгое молчание.
– Твоя судьба еще не завершилась, – объявил он. –
Сайхуна изумила резкость в голосе учителя.
– Но Учитель, все, чего я хочу, – это служить вам, – произнес он.
– Пока что это невозможно. Ты должен выполнить свое предназначение.
– Тогда я выполню его и быстро вернусь обратно, – тут же перебил
– Нет. Назад не возвращайся.
Сайхун молчал.
– Может быть, когда ты вернешься, меня здесь уже не будет, – добавил Великий Мастер.
– Что вы такое говорите? Почему это вас здесь не будет?
– Не спрашивай! Отправляйся выполнять свое предназначение.,
– Но Учитель! В чем состоит мое задание? – в голосе молодого даоса послышалось отчаяние.
– Вот это ты и должен выяснить, – твердо заявил учитель. – Я знаю и вопрос, и ответ на него. Не возвращайся, пока не сможешь ответить мне. С этими словами Великий Мастер развернулся и вышел.
Прошло несколько секунд, прежде чем Сайхун понял, что он так и сидит ^раскрытым от изумления ртом. Ощутив внезапный порыв ярости, он подхватил плошку с ужином и швырнул ее о стену. Потом гневно вскочил на |(оги и принялся мерить хижину из угла в угол. Сайхун вынул из узла волос серебряную заколку и начал рассматривать ее.
Потом он одним ударом распахнул окно и швырнул серебряную булавку на склон горы.
Глава тридцать первая Китайцы в Питтсбурге
Сайхуи с товарищем стояли на мосту Шестой улицы. Внизу тысячью чернильных блесток переливалась Аллегейни-Ривер. Впереди раскинулся Питтсбург, штат Пенсильвания, – плотное скопление полуразрушенных кирпичных зданий. По выгнутой горбатой спине моста размеренно урчали автомобили, потрясая опоры и забрызгивая грязью свежевыпавший снег. Сопротивляясь мощным порывам ветра, Сайхун встал поустойчивее и сжал двойные ручки хозяйственной сумки, забитой покупками. Даже несмотря на перчатки, ручки прямо врезались в ладонь. Его друг, Сэм Ли, предложил свою помощь, но Сайхун отказался. В тот день они впервые вместе шагали домой после работы.
Худощавому Сэму было за двадцать. Его настоящее китайское имя, Ли Сань, фактически обозначало, что он третий ребенок в семье. Однако эмигрантская община просто переделала его имя на американский манер. Он поплотнее запахнул шарф вокруг шеи.
– Ты давно в Соединенных Штатах? – спросил он.
– Около двух лет, – ответил Сайхун. Шел 1953 год.
– В таком случае, ты уже многое знаешь об этой стране. Сайхун на мгновение задумался.
– Нет, я так до конца и не привык к этому народу. Людей здесь не всегда легко понять. Некоторые относятся к тебе хорошо, как только ты с ними познакомишься; но от большинства можна всякого ожидать. Все здесь… по-другому.
Сайхуну захотелось добавить, что он до сих пор чувствует страх и одиночество.
– Да, – согласился Сэм, – жизнь здесь – настоящая борьба. Это непросто. Чтобы хоть как-то прожить, нужно постоянно работать локтями. Я был простым крестьянином, жил на холмах. Если бы не помощь моего дядюшки, я, наверное, до сих пор бы рыскал по деревням в поисках пропитания.
Сайхун давно уже решил держать в секрете свое прошлое.
– И я тоже. Мои дядя и тетя, из семейства И, помогли мне осесть здесь. Теперь мне приходится не только зарабатывать себе на жизнь, но еще и возвращать им долг, поддерживать их. Они уже старые, и надеяться им больше не на кого.
– Так ты из семьи И? – спросил Сэм с печальной улыбкой. – Тогда нам не стоило бы дружить.
– Мои дядя и тетя не кровные родственники, – ответил Сайхун, – но я знаю, что семьи И и Ли – заклятые враги.
– Кто знает, отчего они воюют? – сказал Сэм, – Я знаю только, что мой дедушка ненавидел всех И. Никто сейчас уже не помнит, как началась эта распря.
– Это Америка, – бросил Сайхун, – какая нам разница сейчас?
– Да, вся эта вражда – частица дома, – согласился Сэм, глядя на тот берег реки. – А дом остался очень далеко.
На мгновение оба остановились на самом высоком пролете выгнувшегося аркой желто-зеленого моста. Ли был достаточно рассудителен, чтобы не мешать Сайхуну в эту минуту одиночества на обочине ночного шоссе. «Хороший он парень», – подумал Сайхун, когда они пошли в сторону кварталов Северного Побережья, где жили оба. У каждого из них были грустные воспоминания о доме и несбыточные мечты.
Стоя у воды, Сайхун стоически сдерживался, хотя ему очень хотелось выплакаться, в самых ужасных криках поведать свою скорбь чужому небу. Вместо того чтобы жить в своем раю, он стал изгоем. Он чувствовал себя несчастным и разбитым. Он был обречен на скитания в поисках неизвестной судьбы.
Сайхун испустил легкий вздох, и теплое облачко пара вырвалось у него изо рта. Его изгнали из Хуашань в ссылку, не дав никаких дальнейших объяснений или напутствий.
– Ты думаешь о Генерале Яне? – мягко спросил Ли.
Сайхун обернулся и посмотрел на него: в отблесках фар проезжавших Автомобилей вытянутое, с неправильными чертами лицо Ли попеременно •становилось то бледным, то темным. Ли имел в виду повара, вместе с которым они работали. Именно Генерал Ян и познакомил Сайхуна с Ли.
– Нет, – честно ответил Сайхун. – Просто мне всегда нравились мосты. Мне нравится глядеть с моста на воду: она всегда выглядит такой умиротворенной.
– Да, дома мосты выглядят именно такими, – согласился Ли. – Помнишь, лунные мосты? Они совершенно круглые. Я тоже любил гулять по ним, особенно когда был мальчишкой. Мне рассказывали, что призраки не могут переходить через воду. Мне это нравилось. Наверное, это все неправда, а?
– Зачем ты так?
Ли взглянул на товарища; выражение его лица было одновременно ужасным и полным симпатии.