Deng Ming-Dao
Шрифт:
Миссис Ли была полной женщиной с гладкой кожей и «золотой улыбкой»: из-за плохого здоровья каждый зуб у нее сверкал чистым золотом, а багровая помада лишь подчеркивала эту ослепительную улыбку. Закрученные перманентом волосы были уложены волной. Друзья миссис Ли еженедельно появлялись в магазине, чтобы отдать должное доброму здоровью хозяйки. На это практичная толстушка неизменно отвечала кокетливыми жалобами на собственную полноту. Удача и счастье преследовали ее, так что жаловаться больше было не на что. Миссис Ли была землевладелицей, хозяйкой, матерью, добрым ангелом и, конечно,
В Питтсбурге не было своих прорицателей, но миссис Ли так или иначе Знала обо всем, что происходило в городе. Браки, рождения, связи на стороне, смерти и самые сокровенные секреты неизменно становились частью ее рассказов. Она неустанно болтала со старушками, которые чинно восседали на стульчиках красного дерева рядом со входом в магазин. Летом это достойное собрание охлаждало себя веерами из орлиных перьев. Их беседы целиком состояли из непрерывных комментариев к повседневной жизни китайской общины.
Выбирая покупки, Сайхун слышал соло сплетницы миссис Ли в сопровождении хора.
– Вы слышали о бедном мальчике, которого утопили его соученики по университету? – обратилась одна женщина к своей товарке.
– Да, это был пятый сын Ли, – ответила та. – Какое несчастье! Он получил стипендию в школе инженеров. Несомненно, его друзья просто завидовали ему.
Большая миссис Ли ненадолго замолчала, взвешивая отобранные Сайхуном овощи.
– Может, стоило бы обратиться в полицию?
– Там никогда не согласятся со свидетельством китайца против утверждений белых, – вмешался Сайхун.
– Твоя правда, Бычок, – заметила миссис Ли, употребив прозвище, Которым члены общины наделили мускулистого Сайхуна. – И все-таки это ужасно. Он был настолько многообещающим учеником! Компании были готовы взять его на работу прямо со студенческой скамьи. Только представьте себе – один из Ли стал бы профессионалом!
– Но он мертв, – равнодушно возразила одна из старух. – Глупый малыш! Он так обрадовался, когда его пригласили на пикник. Как глупо было кататься на лодках, зная, что не умеешь плавать!
– Трагедия! Настоящая трагедия! – миссис Ли вновь вернулась к овощам.
Укладывая в пакет покупки, миссис Ли обратилась к Сайхуну:
– Хоть бы ты не был таким доверчивым.
– Я не из таких, – заверил ее Сайхун.
– Конечно, мы все слышали о тебе, – улыбнулась миссис Ли.
– О чем вы?
– Мы все знаем о том, как ты защищал Сэма, мойщика посуды, – с восхищением произнесла миссис Ли.
– Пожалуйста, не нужно об этом, – зарделся Сайхун.
– Какой же ты скромный! – воскликнула она, игриво похлопав молодого человека по руке. Совсем смешавшись, Сайхун поспешил удалиться. Одно дело сбивать на землю врагов и совсем другое – общаться с говорливой миссис Ли.
Сайхун быстро покинул магазин, проклиная болтливого мойщика посуды. Каждый житель общины считал знатоков боевых искусств героями. Дети стремились подражать им; старики почитали их рыцарями, готовыми биться за справедливость. В глубине души Сайхун знал, что быть знатоком боевых искусств совсем нелегко. За многие годы ему пришлось пережить многие ранения, удары противников изуродовали его тело, а частые сражения опустошили душу. Чтобы достигнуть того уровня, на котором драка в парке выглядит простой стычкой, ему пришлось заплатить слишком высокую цену.
Обратно он пошел через мост Шестой улицы. Полуденное небо заволокло тучами; вечер обещал быть прохладным. В воздухе явственно ощущался запах пыли, угля, дыма, выхлопных газов и, как ни странно, кетчупа: на Северном побережье вовсю пыхтела 57-я фабрика фирмы «Хайнц». Снег ярко-белым покрывалом лежал на перилах моста. Покрытые ржавчиной уличные фонари все еще не горели.
Сайхун остановился перед мерцавшей в вечерних сумерках бронзовой табличкой с Клятвой Верности на здании городского суда. Конституция, Декларация Независимости, Клятва Верности и сама история американской революции и Гражданской войны – все это повлияло в свое время на решение Сайхуна эмигрировать в Соединенные Штаты. Тогда его воображение рисовало картины простирающихся до самых берегов океана вековечных лесов и далеких гор. Он предвкушал встречу с коренными жителями Америки, представляющими различные племена и одетыми как в костюмы колониальных времен, так и в современную одежду. Все это он видел в фильмах. Но судя по результатам его недавнего сражения и трагической гибели пятого сына Ли, последняя строка из Клятвы Верности приобрела теперь новый иронический оттенок.
Сайхун размышлял, не было ли ошибочным его решение переехать в США. Он жил в огромном угрюмом городе, над которым плыли звуки и дым сталелитейных заводов; он бродил по мощеным мостовым, вдоль которых носились автомобили; он жил в приземистых, геометрически правильных лачугах с артериями из сварных труб и нервами электрических проводов. В этом городе не было места нефритовому изяществу, рубашкам из шелка, книгам, написанным на тонкой шелковичной бумаге, покрытым каллиграфией веерам, холеным лошадям и пурпурным бамбуковым флейтам. Все, чем владел Сайхун, жило лишь в его сердце или бурлило в груди, когда он был дома, и лишь иногда вырывалось наружу в беседе с редкими знакомыми, разделявшими его чувства.
Сайхун прошел по Ист Огайо-стрит. Очутившись около окрашенного в черное входа с аркой и колоннами в римском стиле, он поднялся по лестнице в небольшую комнату на третьем этаже. Там было несколько виниловых кабинок для посетителей да напоминавшая бар стойка с высокими табуретами. Хромовые уголки на мебели и подставки табуретов потускнели от времени; кое-где целостность ансамбля поддерживалась лишь кусками липкой ленты. Допотопные ходики были обклеены желтой пленкой. Как всегда, посетителей не было видно.
Сайхуна поприветствовал мужчина лет под пятьдесят. Дядюшка Фэн напоминал своей фигурой раскоряченную жаровню. Толстая и неповоротливая шея была увенчана лысеющей головой. На лице застыло неизменное выражение услужливости. Дядюшка Фэн был облачен в белый поварской наряд. Из-под коротких рукавов выглядывали мускулистые руки с грубыми, толстыми пальцами, сплошь покрытыми порезами и ожогами. Вообще-то дядюшка Фэн был его родственником. Сайхун был рад встретить хотя бы немного знакомую душу. Найти общий язык с болтуньями из магазина «Новые горизонты» было практически невозможно.